Неточные совпадения
Согрей
воду — будет пар; застуди
воду — будет лед. Все та же
вода бывает летучая, когда согреется, и крепкая, когда
остынет.
Если на воздухе летучая
вода делается жидкой
водой — значит, воздух холоднее летучей
воды, и
вода будет
стыть, а воздух греться.
Если из крепкой
воды делается на воздухе жидкая
вода — значит, воздух теплее, он будет
стыть, крепнуть, а лед греться.
Если на воздухе из
воды делается пар, высыхает
вода — значит, воздух теплее, он будет
стыть, а
вода греться.
Если насытить
воду селитряным порошком, а потом подсыпать еще селитры лишней, всё согреть и не мешавши дать
остынуть, то селитра лишняя не ляжет порошком на дне
воды, а соберется вся шестигранными столбиками и сядет на дне и по бокам, столбик подле столбика. Если насытить
воду селитряным порошком и поставить в теплом месте, то
вода уйдет паром, а селитра лишняя также сложится столбиками шестигранными.
Принеси плавленого железа и дай ему
остывать; принеси теста горячего и дай ему
остывать; принеси извести гашеной и дай ей
остывать, — будет тепло. Принеси льду и тай его, — станет холодно. Принеси селитры, соли и всякой вещи, какая в
воде расходится, и распускай ее в
воде, — станет холодно. Чтоб заморозить мороженое, сыплют соль в
воду.
Ранним-рано обскакал Шарик, обрыскал все королевство: «Сходись все на базарную площадь, хозяин Федька вас лечить будет». Слетелся народ, как мухи на патоку, — голова к голове, будто маковки. Король с семейством да первые чины за ними кольцом. А Федька старается: под котлом посередь базара костер развел, разварил кротовую костку. Потом огонь загасил, дал
воде остынуть маленько, на бочку стал, печать показал да как гаркнет:
Неточные совпадения
Ослепительно блестело золото ливрей идолоподобно неподвижных кучеров и грумов, их головы в лакированных шляпах казались металлическими, на лицах
застыла суровая важность, как будто они правили не только лошадьми, а всем этим движением по кругу, над небольшим озером; по спокойной, все еще розоватой в лучах солнца
воде, среди отраженных ею облаков плавали лебеди, вопросительно и гордо изогнув шеи, а на берегах шумели ярко одетые дети, бросая птицам хлеб.
Обмакнув панты в
воду, он давал им немного
остынуть, сдувая ртом пар, затем опять погружал их в котел и опять остужал дуновением.
Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты сидели чужие люди: священник в лиловом, седой старичок в очках и военном платье и еще много; все они сидели неподвижно, как деревянные,
застыв в ожидании, и слушали плеск
воды где-то близко. У косяка двери стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину. Дед сказал ему:
Погода становится суровее:
стынут болота; тонким, как стекло, льдом покрывается между кочками
вода с белыми пузырями запертого под ней воздуха; некуда приютиться гаршнепу, как он ни мал, нет нигде куска талой грязи — гаршнеп и тут еще держится, но уже бросается к родничкам и паточинам.
Однажды, ночью, когда никого около него не было, он потянулся, чтобы достать стакан
воды, стоявший на ночном столике. Но рука его
застыла в воздухе…