Неточные совпадения
Они спустились вниз по каменной лестнице, прошли мимо еще более, чем женские, вонючих и шумных камер мужчин, из которых их везде провожали
глаза в форточках дверей, и вошли в контору, где уже стояли два конвойных солдата
с ружьями.
Вечером в комнату вошел высокий человек
с длинными седеющими волосами и седой бородой; старик этот тотчас же подсел к Масловой и стал, блестя
глазами и улыбаясь, рассматривать ее и шутить
с нею.
В то время когда Маслова, измученная длинным переходом, подходила
с своими конвойными к зданию окружного суда, тот самый племянник ее воспитательниц, князь Дмитрий Иванович Нехлюдов, который соблазнил ее, лежал еще на своей высокой, пружинной
с пуховым тюфяком, смятой постели и, расстегнув ворот голландской чистой ночной рубашки
с заутюженными складочками на груди, курил папиросу. Он остановившимися
глазами смотрел перед собой и думал о том, что предстоит ему нынче сделать и что было вчера.
Вслед за старушкой из двери залы гражданского отделения, сияя пластроном широко раскрытого жилета и самодовольным лицом, быстро вышел тот самый знаменитый адвокат, который сделал так, что старушка
с цветами осталась не при чем, а делец, давший ему 10 тысяч рублей, получил больше 100 тысяч. Все
глаза обратились на адвоката, и он чувствовал это и всей наружностью своей как бы говорил: «не нужно никих выражений преданности», и быстро прошел мимо всех.
И наконец третий член суда, тот самый Матвей Никитич, который всегда опаздывал, — этот член был бородатый человек
с большими, вниз оттянутыми, добрыми
глазами.
Они сами чувствовали это, и все трое, как бы смущенные своим величием, поспешно и скромно опуская
глаза, сели на свои резные кресла за покрытый зеленым сукном стол, на котором возвышался треугольный инструмент
с орлом, стеклянные вазы, в которых бывают в буфетах конфеты, чернильница, перья, и лежала бумага чистая и прекрасная и вновь очиненные карандаши разных размеров.
Обойдя ее, он аккуратно,
с края, давая место другим, сел на нее и, вперив
глаза в председателя, точно шепча что-то, стал шевелить мускулами в щеках.
Голова женщины была повязана арестантской косынкой, лицо было серо-белое, без бровей и ресниц, но
с красными
глазами.
Как только она вошла,
глаза всех мужчин, бывших в зале, обратились на нее и долго не отрывались от ее белого
с черными глянцевито-блестящими
глазами лица и выступавшей под халатом высокой груди. Даже жандарм, мимо которого она проходила, не спуская
глаз, смотрел на нее, пока она проходила и усаживалась, и потом, когда она уселась, как будто сознавая себя виновным, поспешно отвернулся и, встряхнувшись, уперся
глазами в окно прямо перед собой.
Маслова быстрым движением встала и
с выражением готовности, выставляя свою высокую грудь, не отвечая, глядела прямо в лицо председателя своими улыбающимися и немного косящими черными
глазами.
Нехлюдов между тем, надев pince-nez, глядел на подсудимых по мере того, как их допрашивали. — «Да не может быть, — думал он, не спуская
глаз с лица подсудимой, — но как же Любовь?», думал он, услыхав ее ответ.
Подсудимая подняла юбку сзади тем движением, которым нарядные женщины оправляют шлейф, и села, сложив белые небольшие руки в рукавах халата, не спуская
глаз с председателя.
— Как было? — вдруг быстро начала Маслова. — Приехала в гостиницу, провели меня в номер, там он был, и очень уже пьяный. — Она
с особенным выражением ужаса, расширяя
глаза, произносила слово он. — Я хотела уехать, он не пустил.
— В чем знакомство? Приглашал меня к гостям, а не знакомство, — отвечала Маслова, беспокойно переводя
глазами с товарища прокурора на председателя и обратно.
Опять на Маслову нашел страх, и она, беспокойно перебегая
глазами с товарища прокурора на председателя, поспешно проговорила...
Вслед за этим председатель записал что-то в бумагу и, выслушав сообщение, сделанное ему шопотом членом налево, объявил на 10 минут перерыв заседания и поспешно встал и вышел из залы. Совещание между председателем и членом налево, высоким, бородатым,
с большими добрыми
глазами, было о том, что член этот почувствовал легкое расстройство желудка и желал сделать себе массаж и выпить капель. Об этом он и сообщил председателю, и по его просьбе был сделан перерыв.
Он был уверен, что его чувство к Катюше есть только одно из проявлений наполнявшего тогда всё его существо чувства радости жизни, разделяемое этой милой, веселой девочкой. Когда же он уезжал, и Катюша, стоя на крыльце
с тетушками, провожала его своими черными, полными слез и немного косившими
глазами, он почувствовал однако, что покидает что-то прекрасное, дорогое, которое никогда уже не повторится. И ему стало очень грустно.
Так же, как и прежде, он не мог без волнения видеть теперь белый фартук Катюши, не мог без радости слышать ее походку, ее голос, ее смех, не мог без умиления смотреть в ее черные, как мокрая смородина,
глаза, особенно когда она улыбалась, не мог, главное, без смущения видеть, как она краснела при встрече
с ним.
Мужики крестились и кланялись, встряхивая волосами; женщины, особенно старушки, уставив выцветшие
глаза на одну икону
с свечами, крепко прижимали сложенные персты к платку на лбу, плечам и животу и, шепча что-то, перегибались стоя или падали на колени.
Христос воскресе!» Всё было прекрасно, но лучше всего была Катюша в белом платье и голубом поясе,
с красным бантиком на черной голове и
с сияющими восторгом
глазами.
Они вышли
с Матреной Павловной на паперть и остановились, подавая нищим. Нищий,
с красной, зажившей болячкой вместо носа, подошел к Катюше. Она достала из платка что-то, подала ему и потом приблизилась к нему и, не выражая ни малейшего отвращения, напротив, так же радостно сияя
глазами, три раза поцеловалась. И в то время, как она целовалась
с нищим,
глаза ее встретились
с взглядом Нехлюдова. Как будто она спрашивала: хорошо ли, так ли она делает?
Черная, гладкая, блестящая головка, белое платье
с складками, девственно охватывающее ее стройный стан и невысокую грудь, и этот румянец, и эти нежные, чуть-чуть от бессонной ночи косящие глянцовитые черные
глаза, и на всем ее существе две главные черты: чистота девственности любви не только к нему, — он знал это, — но любви ко всем и ко всему, не только хорошему, что только есть в мире, — к тому нищему,
с которым она поцеловалась.
Вернувшись из церкви, Нехлюдов разговелся
с тетушками и, чтобы подкрепиться, по взятой в полку привычке, выпил водки и вина и ушел в свою комнату и тотчас же заснул одетый. Разбудил его стук в дверь. По стуку узнав, что это была она, он поднялся, протирая
глаза и потягиваясь.
В глубине, в самой глубине души он знал, что поступил так скверно, подло, жестоко, что ему,
с сознанием этого поступка, нельзя не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть в
глаза людям, не говоря уже о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным молодым человеком, каким он считал себя. А ему нужно было считать себя таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство: не думать об этом. Так он и сделал.
Когда судебный пристав
с боковой походкой пригласил опять присяжных в залу заседания, Нехлюдов почувствовал страх, как будто не он шел судить, но его вели в суд. В глубине души он чувствовал уже, что он негодяй, которому должно быть совестно смотреть в
глаза людям, а между тем он по привычке
с обычными, самоуверенными движениями, вошел на возвышение и сел на свое место, вторым после старшины, заложив ногу на ногу и играя pince-nez.
Довольно долго эти два странно смотрящие
глаза смотрели на Нехлюдова, и, несмотря на охвативший его ужас, он не мог отвести и своего взгляда от этих косящих
глаз с ярко-белыми белками.
Жизнь Катюши, и вытекавшая из ноздрей сукровица, и вышедшие из орбит
глаза, и его поступок
с нею, — всё это, казалось ему, были предметы одного и того же порядка, и он со всех сторон был окружен и поглощен этими предметами.
Председатель опять опустил голову и, опершись на руку, закрыл
глаза. Купец, сидевший рядом
с Нехлюдовым, насилу удерживался от сна и изредка качался; подсудимые, так же как и жандармы за ними, сидели неподвижно.
Член суда
с большой бородой и добрыми, вниз оттянутыми
глазами, страдавший катаром, чувствуя себя очень ослабевшим, обратился к председателю...
С тех пор, как председатель начал говорить, Маслова, не спуская
глаз, смотрела на него, как бы боясь проронить каждое слово, а потому Нехлюдов не боялся встретиться
с ней
глазами и не переставая смотрел на нее.
— Ну вот и прекрасно. Садитесь, мы еще только за рыбой, —
с трудом и осторожно жуя вставными зубами, проговорил старик Корчагин, поднимая на Нехлюдова налитые кровью без видимых век
глаза. — Степан, — обратился он
с полным ртом к толстому величественному буфетчику, указывая
глазами на пустой прибор.
Княгиня Софья Васильевна кончила свой обед, очень утонченный и очень питательный, который она съедала всегда одна, чтобы никто не видал ее в этом непоэтическом отправлении. У кушетки ее стоял столик
с кофе, и она курила пахитоску. Княгиня Софья Васильевна была худая, длинная, всё еще молодящаяся брюнетка
с длинными зубами и большими черными
глазами.
И вдруг в его воображении
с необыкновенною живостью возникла арестантка
с черными косящими
глазами.
Как развязать отношения
с Марьей Васильевной,
с ее мужем так, чтобы было не стыдно смотреть в
глаза ему и его детям?
— Ай, девка, хороша, — говорил один. — Тетеньке мое почтение, — говорил другой, подмигивая
глазом. Один, черный,
с выбритым синим затылком и усами на бритом лице, путаясь в кандалах и гремя ими, подскочил к ней и обнял ее.
Эта не спала, а лежала, подложив под голову халат,
с широко открытыми
глазами,
с трудом, чтобы не кашлять, удерживая в горле щекочущую ее и переливающуюся мокроту.
Рядом
с ней сидела и также шила мешки из парусины невысокая курносая черноватая женщина
с маленькими черными
глазами, добродушная и болтливая.
Третья шившая женщина была Федосья — Феничка, как ее звали товарки, — белая, румяная,
с ясными детскими голубыми
глазами и двумя длинными русыми косами, обернутыми вокруг небольшой головы, совсем молодая, миловидная женщина.
Лицо у ней было красное, в пятнах,
с широко расставленными черными
глазами и толстыми короткими губами, не закрывавшими белые выпирающие зубы.
Четвертая стоявшая у окна была отбывающая наказание за корчемство невысокая коренастая деревенская женщина
с очень выпуклыми
глазами и добродушным лицом.
Женщина эта — мать мальчишки, игравшего
с старушкой, и семилетней девочки, бывшей
с ней же в тюрьме, потому что не
с кем было оставить их, — так же, как и другие, смотрела в окно, но не переставая вязала чулок и неодобрительно морщилась, закрывая
глаза, на то, что говорили со двора проходившие арестанты.
Дочка же ее, семилетняя девочка
с распущенными белыми волосами, стоя в одной рубашонке рядом
с рыжей и ухватившись худенькой маленькой ручонкой за ее юбку,
с остановившимися
глазами внимательно вслушивалась в те ругательные слова, которыми перекидывались женщины
с арестантами, и шопотом, как бы заучивая, повторяла их.
Это была высокая, статная девушка
с спутанными волосами, выбивавшимися из недлинной толстой русой косы, и остановившимися выпуклыми
глазами.
— Ужли ж присудили? — спросила Федосья,
с сострадательной нежностью глядя на Маслову своими детскими ясно-голубыми
глазами, и всё веселое молодое лицо ее изменилось, точно она готова была заплакать.
Когда же она услыхала доброе, жалостливое тцыканье старушки и, главное, когда встретилась
глазами с мальчишкой, переведшим свои серьезные
глаза с калачей на нее, она уже не могла удерживаться.
Прокурор был невысокий смуглый человек
с короткими седеющими волосами, блестящими быстрыми
глазами и стриженой густой бородой на выдающейся нижней челюсти.
— Так-с, — сказал прокурор и, подняв
глаза, внимательно оглядел Нехлюдова. — Дело ее слушалось или еще нет?
Когда же ему отворила дверь сердитая горничная
с завязанным
глазом, звуки эти как бы вырвались из комнаты и поразили его слух.
— Папаши нет, — сердито сказала, выходя,
с взбитыми волосами жалкого вида бледная девица
с синяками под унылыми
глазами. Увидав молодого человека в хорошем пальто, она смягчилась. — Войдите, пожалуй… Вам что же надо?
Долго еще в эту ночь не могла заснуть Маслова, а лежала
с открытыми
глазами и, глядя на дверь, заслонявшуюся то взад, то вперед проходившею дьячихой, и слушая сопенье рыжей, думала.