— Нельзя, — сказал Нехлюдов, уже вперед приготовив свое возражение. — Если всем разделить поровну, то все те, кто сами
не работают, не пашут, — господа, лакеи, повара, чиновники, писцы, все городские люди, — возьмут свои паи да и продадут богатым. И опять у богачей соберется земля. А у тех, которые на своей доле, опять народится народ, а земля уже разобрана. Опять богачи заберут в руки тех, кому земля нужна.
Неточные совпадения
Привлеченные в качестве обвиняемых Маслова, Бочкова и Картинкин виновными себя
не признали, объявив: Маслова — что она действительно была послана Смельковым из дома терпимости, где она, по ее выражению,
работает, в гостиницу «Мавританию» привезти купцу денег, и что, отперев там данным ей ключом чемодан купца, она взяла из него 40 рублей серебром, как ей было велено, но больше денег
не брала, что могут подтвердить Бочкова и Картинкин, в присутствии которых она отпирала и запирала чемодан и брала деньги.
Ему
не переставая рассказывали о том, что крестьяне, получившие землю,
не только
не разбогатели, но обеднели, заведя у себя три кабака и совершенно перестав
работать.
Он вспомнил всё, что он видел нынче: и женщину с детьми без мужа, посаженного в острог за порубку в его, Нехлюдовском, лесу, и ужасную Матрену, считавшую или, по крайней мере, говорившую, что женщины их состояния должны отдаваться в любовницы господам; вспомнил отношение ее к детям, приемы отвоза их в воспитательный дом, и этот несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий от недокорма ребенок в скуфеечке; вспомнил эту беременную, слабую женщину, которую должны были заставить
работать на него за то, что она, измученная трудами,
не усмотрела за своей голодной коровой.
— Где нынче нанять? Господишки, какие были, размотали свою. Купцы всю к рукам прибрали. У них
не укупишь, — сами
работают. У нас француз владеет, у прежнего барина купил.
Не сдает — да и шабаш.
— Да ведь народ бедствует. Вот я сейчас из деревни приехал. Разве это надо, чтоб мужики
работали из последних сил и
не ели досыта, а чтобы мы жили в страшной роскоши, — говорил Нехлюдов, невольно добродушием тетушки вовлекаемый в желание высказать ей всё, что он думал.
— А ты что ж хочешь, чтобы я
работала и ничего
не ела?
— Нет, я
не хочу, чтоб вы
не кушали, — невольно улыбаясь, отвечал Нехлюдов, — а хочу только, чтобы мы все
работали и все кушали.
— Позвольте, —
не давая себя перебить, продолжал Игнатий Никифорович, — я говорю
не за себя и за своих детей. Состояние моих детей обеспечено, и я
зарабатываю столько, что мы живем и полагаю, что и дети будут жить безбедно, и потому мой протест против ваших поступков, позвольте сказать,
не вполне обдуманных, вытекает
не из личных интересов, а принципиально я
не могу согласиться с вами. И советовал бы вам больше подумать, почитать…
Правда, что человек
не может заставить себя любить, как он может заставить себя
работать, но из этого
не следует, что можно обращаться с людьми без любви, особенно если чего-нибудь требуешь от них.
— Что, барин? Что пьем-то мы? Как
работаем — никто
не видит, а вот как пьем — все видят.
Заработал — и пью и супругу потчую. И больше никаких.
— Какой протест? — досадливо морщась, проговорил Крыльцов. Очевидно, непростота, искусственность тона и нервность Веры Ефремовны уже давно раздражали его. — Вы Катю ищете? — обратился он к Нехлюдову. — Она всё
работает, чистит. Эту вычистила, нашу — мужскую; теперь женскую. Только блох уж
не вычистить, едят поедом. А Маша что там делает? — спросил он, указывая головой на угол, в котором была Марья Павловна.
Когда он был на воле, он
работал для, той цели, которую он себе поставил, а именно: просвещение, сплочение рабочего, преимущественно крестьянского народа; когда же он был в неволе, он действовал так же энергично и практично для сношения с внешним миром и для устройства наилучшей в данных условиях жизни
не для себя только, но и для своего кружка.
Для себя ему, казалось, ничего
не нужно было, и он мог удовлетворяться ничем, но для общины товарищей он требовал многого и мог
работать всякую — и физическую и умственную работу,
не покладая рук без сна, без еды.
— Да, поэт, фантазер, такие люди
не выдерживают одиночки, — сказал Новодворов. — Я вот, когда попадал в одиночку,
не позволял воображению
работать, а самым систематическим образом распределял свое время. От этого всегда и переносил хорошо.
— Ну, что уж… Вот, Варюша-то… Я ее как дочь люблю, монахини на бога
не работают, как я на нее, а она меня за худые простыни воровкой сочла. Кричит, ногами топала, там — у черной сотни, у быка этого. Каково мне? Простыни-то для раненых. Прислуга бастовала, а я — работала, милый! Думаешь — не стыдно было мне? Опять же и ты, — ты вот здесь, тут — смерти ходят, а она ушла, да-а!
Неточные совпадения
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… //
Не стала я тревожиться, // Что ни велят —
работаю, // Как ни бранят — молчу.
В постель скорей торопишься?» // А деверь говорит: // «
Не много ты
работала!
С ребятами, с дево́чками // Сдружился, бродит по лесу… // Недаром он бродил! // «Коли платить
не можете, //
Работайте!» — А в чем твоя // Работа? — «Окопать // Канавками желательно // Болото…» Окопали мы… // «Теперь рубите лес…» // — Ну, хорошо! — Рубили мы, // А немчура показывал, // Где надобно рубить. // Глядим: выходит просека! // Как просеку прочистили, // К болоту поперечины // Велел по ней возить. // Ну, словом: спохватились мы, // Как уж дорогу сделали, // Что немец нас поймал!
Охота есть —
работаю, //
Не то — валяюсь с бабою, //
Не то — иду в кабак!»
Г-жа Простакова (
работая). Ах, Господи Боже мой! Уж ребенок
не смей и избранить Пафнутьича! Уж и разгневался!