Неточные совпадения
Так смутно думал Нехлюдов в этот период своей жизни; чувствовал же он во всё это время восторг освобождения от всех нравственных преград, которые он ставил себе прежде, и
не переставая
находился в хроническом состоянии сумасшествия эгоизма.
В том состоянии сумасшествия эгоизма, в котором он
находился, Нехлюдов думал только о себе — о том, осудят ли его и насколько, если узнают, о том, как он с ней поступил, a
не о том, что она испытывает и что с ней будет.
В таком душевном настроении
находился Нехлюдов, выйдя из залы суда в комнату присяжных. Он сидел у окна, слушая разговоры, шедшие вокруг него, и
не переставая курил.
Ведь очевидно, что мальчик этот
не какой-то особенный злодей, а самый обыкновенный — это видят все — человек, и что стал он тем, что есть, только потому, что
находился в таких условиях, которые порождают таких людей. И потому, кажется, ясно, что, для того чтобы
не было таких мальчиков, нужно постараться уничтожить те условия, при которых образуются такие несчастные существа.
А ведь стоило только
найтись человеку, — думал Нехлюдов, глядя на болезненное, запуганное лицо мальчика, — который пожалел бы его, когда его еще от нужды отдавали из деревни в город, и помочь этой нужде; или даже когда он уж был в городе и после 12 часов работы на фабрике шел с увлекшими его старшими товарищами в трактир, если бы тогда
нашелся человек, который сказал бы: «
не ходи, Ваня, нехорошо», — мальчик
не пошел бы,
не заболтался и ничего бы
не сделал дурного.
— Так-с. Если она приговорена только вчера, — сказал прокурор,
не обращая никакого внимания на заявление Нехлюдова о невинности Масловой, — то до объявления приговора в окончательной форме она должна всё-таки
находиться в доме предварительного заключения. Свидания там разрешаются только в определенные дни. Туда вам и советую обратиться.
Так думал Топоров,
не соображая того, что ему казалось, что народ любит суеверия только потому, что всегда
находились и теперь
находятся такие жестокие люди, каков и был он, Топоров, которые, просветившись, употребляют свой свет
не на то, на что они должны бы употреблять его, — на помощь выбивающемуся из мрака невежества народу, а только на то, чтобы закрепить его в нем.
Тарас говорил про себя, что когда он
не выпьет, у него слов нет, а что у него от вина
находятся слова хорошие, и он всё сказать может. И действительно, в трезвом состоянии Тарас больше молчал; когда же выпивал, что случалось с ним редко и и только в особенных случаях, то делался особенно приятно разговорчив. Он говорил тогда и много и хорошо, с большой простотою, правдивостью и, главное, ласковостью, которая так и светилась из его добрых голубых глаз и
не сходящей с губ приветливой улыбки.
Он боялся, чтобы под влиянием тех тяжелых и развращающих условий, в которых она
находилась во время переезда, она
не впала бы вновь в то прежнее состояние разлада самой с собой и отчаянности в жизни, в котором она раздражалась против него и усиленно курила и пила вино, чтобы забыться.
В тюрьме у него сделалась чахотка, и теперь, в тех условиях, в которых он
находился, ему, очевидно, оставалось едва несколько месяцев жизни, и он знал это и
не раскаивался в том, что он делал, а говорил, что, если бы у него была другая жизнь, он ее употребил бы на то же самое — на разрушение того порядка вещей, при котором возможно было то, что он видел.
Красное лицо этого офицера, его духи, перстень и в особенности неприятный смех были очень противны Нехлюдову, но он и нынче, как и во всё время своего путешествия,
находился в том серьезном и внимательном расположении духа, в котором он
не позволял себе легкомысленно и презрительно обращаться с каким бы то ни было человеком и считал необходимым с каждым человеком говорить «во-всю», как он сам с собой определял это отношение.
Наружно Нехлюдов выказал равнодушие, но в душе он далеко
не был равнодушен к Новодворову. Эти слова Новодворова, его очевидное желание сказать и сделать неприятное нарушили то благодушное настроение, в котором
находился Нехлюдов. И ему стало уныло и грустно.
Когда ему ясно представилась возможность освобождения себя и других от того угнетенного положения, в котором он
находился, несправедливость этого положения показалась ему еще жесточе и ужаснее, чем прежде, и ему страстно захотелось
не только освобождения, но и наказания тех, которые устроили и поддерживали эту жестокую несправедливость.
Как на островке среди моря, люди эти чувствовали себя на время
не залитыми теми унижениями и страданиями, которые окружали их, и вследствие этого
находились в приподнятом, возбужденном состоянии.
Нехлюдов знал это отношение к себе Новодворова и, к огорчению своему, чувствовал, что, несмотря на то благодушное настроение, в котором он
находился во время путешествия, платит ему тою же монетою и никак
не может побороть сильнейшей антипатии к этому человеку.
В-третьих, подвергаясь постоянной опасности жизни, —
не говоря уже об исключительных случаях солнечных ударов, утопленья, пожаров, — от постоянных в местах заключения заразных болезней, изнурения, побоев, люди эти постоянно
находились в том положении, при котором самый добрый, нравственный человек из чувства самосохранения совершает и извиняет других в совершении самых ужасных по жестокости поступков.
И в-пятых, наконец, всем людям, подвергнутым этим воздействиям, внушалось самым убедительным способом, а именно посредством всякого рода бесчеловечных поступков над ними самими, посредством истязания детей, женщин, стариков, битья, сечения розгами, плетьми, выдавания премии тем, кто представит живым или мертвым убегавшего беглого, разлучения мужей с женами и соединения для сожительства чужих жен с чужими мужчинами, расстреляния, вешания, — внушалось самым убедительным способом то, что всякого рода насилия, жестокости, зверства
не только
не запрещаются, но разрешаются правительством, когда это для него выгодно, а потому тем более позволено тем, которые
находятся в неволе, нужде и бедствиях.
Но, как человек от природы умный и добрый, он очень скоро почувствовал невозможность такого примирения и, чтобы
не видеть того внутреннего противоречия, в котором он постоянно
находился, всё больше и больше отдавался столь распространенной среди военных привычке пить много вина и так предался этой привычке, что после тридцатипятилетней военной службы сделался тем, что врачи называют алкоголиком.