Неточные совпадения
Марья Ивановна говорила, что из девочки
надо сделать работницу, хорошую горничную, и потому
была требовательна, наказывала и даже бивала девочку, когда бывала не в духе.
Перестал же он верить себе, а стал верить другим потому, что жить, веря себе,
было слишком трудно: веря себе, всякий вопрос
надо решать всегда не в пользу своего животного я, ищущего легких радостей, а почти всегда против него; веря же другим, решать нечего
было, всё уже
было решено и решено
было всегда против духовного и в пользу животного я.
В глубине души он знал, что ему
надо ехать, и что не за чем теперь оставаться у теток, знал, что ничего из этого не могло выйти хорошего, но
было так радостно и приятно, что он не говорил этого себе и оставался.
Нехлюдов молча вышел. Ему даже не
было стыдно. Он видел по выражению лица Матрены Павловны, что она осуждает его, и права, осуждая его, знал, что то, что он делает, — дурно, но животное чувство, выпроставшееся из-за прежнего чувства хорошей любви к ней, овладело им и царило одно, ничего другого не признавая. Он знал теперь, что
надо делать для удовлетворения чувства, и отыскивал средство сделать это.
Он думал еще и о том, что, хотя и жалко уезжать теперь, не насладившись вполне любовью с нею, необходимость отъезда выгодна тем, что сразу разрывает отношения, которые трудно бы
было поддерживать. Думал он еще о том, что
надо дать ей денег, не для нее, не потому, что ей эти деньги могут
быть нужны, а потому, что так всегда делают, и его бы считали нечестным человеком, если бы он, воспользовавшись ею, не заплатил бы за это. Он и дал ей эти деньги, — столько, сколько считал приличным по своему и ее положению.
«Но что же делать? Всегда так. Так это
было с Шенбоком и гувернанткой, про которую он рассказывал, так это
было с дядей Гришей, так это
было с отцом, когда он жил в деревне и у него родился от крестьянки тот незаконный сын Митенька, который и теперь еще жив. А если все так делают, то, стало
быть, так и
надо». Так утешал он себя, но никак не мог утешиться. Воспоминание это жгло его совесть.
Сказать по имеющимся изменениям в желудке и кишках, какой именно яд
был введен в желудок, — трудно; о том же, что яд этот попал в желудок с вином,
надо полагать потому, что в желудке Смелькова найдено большое количество вина.
Когда же зашла речь об ее участии в отравлении, то горячий заступник ее, купец, сказал, что
надо признать ее невиновной, так как ей не зa чем
было отравлять его.
Беседа с адвокатом и то, что он принял уже меры для защиты Масловой, еще более успокоили его. Он вышел на двор. Погода
была прекрасная, он радостно вдохнул весенний воздух. Извозчики предлагали свои услуги, но он пошел пешком, и тотчас же целый рой мыслей и воспоминаний о Катюше и об его поступке с ней закружились в его голове. И ему стало уныло и всё показалось мрачно. «Нет, это я обдумаю после, — сказал он себе, — а теперь, напротив,
надо развлечься от тяжелых впечатлений».
Нехлюдов испытал чувство подобное тому, которое должна испытывать лошадь, когда ее оглаживают, чтобы надеть узду и вести запрягать. А ему нынче больше, чем когда-нибудь,
было неприятно возить. Он извинился, что ему
надо домой, и стал прощаться. Мисси дольше обыкновенного удержала его руку.
Но увидав то, что и крик ее
был принят также как нечто естественное, ожидаемое и не могущее изменить дела, она заплакала, чувствуя, что
надо покориться той жестокой и удивившей ее несправедливости, которая
была произведена над ней.
«Такое же опасное существо, как вчерашняя преступница, — думал Нехлюдов, слушая всё, что происходило перед ним. — Они опасные, а мы не опасные?.. Я — распутник, блудник, обманщик, и все мы, все те, которые, зная меня таким, каков я есмь, не только не презирали, но уважали меня? Но если бы даже и
был этот мальчик самый опасный для общества человек из всех людей, находящихся в этой зале, то что же, по здравому смыслу,
надо сделать, когда он попался?
«Однако
надо делать то, за чем пришел, — сказал он, подбадривая себя. — Как же
быть?»
— Сию минуту. Скажите ему, — обратился он к вошедшему помощнику, — что, как я сказал, так и
будет; может — хорошо, не может — не
надо.
— Я учительница, но хотела бы на курсы, и меня не пускают. Не то что не пускают, они пускают, но
надо средства. Дайте мне, и я кончу курс и заплачу вам. Я думаю, богатые люди бьют медведей, мужиков
поят — всё это дурно. Отчего бы им не сделать добро? Мне нужно бы только 80 рублей. А не хотите, мне всё равно, — сердито сказала она.
Разговор их
был прерван смотрителем, который поднялся и объявил, что время свидания кончилось, и
надо расходиться. Нехлюдов встал, простился с Верой Ефремовной и отошел к двери, у которой остановился, наблюдая то, что происходило перед ним.
И
надо найти средства, для того чтобы этого не
было, или, по крайней мере, самому не участвовать в этом.
Солнце спустилось уже за только-что распустившиеся липы, и комары роями влетали в горницу и жалили Нехлюдова. Когда он в одно и то же время кончил свою записку и услыхал из деревни доносившиеся звуки блеяния стада, скрипа отворяющихся ворот и говора мужиков, собравшихся на сходке, Нехлюдов сказал приказчику, что не
надо мужиков звать к конторе, а что он сам пойдет на деревню, к тому двору, где они соберутся.
Выпив наскоро предложенный приказчиком стакан чаю, Нехлюдов пошел на деревню.
На этот коммунистический проект у Нехлюдова аргументы тоже
были готовы, и он возразил, что для этого
надо, чтобы у всех
были плуги, и лошади
были бы одинаковые, и чтобы одни не отставали от других, или чтобы всё — и лошади, и плуги, и молотилки, и всё хозяйство —
было бы общее, а что для того, чтобы завести это,
надо, чтобы все люди
были согласны.
— Да ведь народ бедствует. Вот я сейчас из деревни приехал. Разве это
надо, чтоб мужики работали из последних сил и не
ели досыта, а чтобы мы жили в страшной роскоши, — говорил Нехлюдов, невольно добродушием тетушки вовлекаемый в желание высказать ей всё, что он думал.
Но под давлением жизненных условий он, правдивый человек, допустил маленькую ложь, состоящую в том, что сказал себе, что для того, чтобы утверждать то, что неразумное — неразумно,
надо прежде изучить это неразумное. Это
была маленькая ложь, но она-то завела его в ту большую ложь, в которой он завяз теперь.
— Ну, вы меня на смех не смейте подымать. Проповедник проповедником, а театр — театром. Для того, чтобы спастись, совсем не нужно сделать в аршин лицо и всё плакать.
Надо верить, и тогда
будет весело.
Он стал вспоминать: гадости не
было, поступка не
было дурного, но
были мысли, дурные мысли о том, что все его теперешние намерения — женитьбы на Катюше и отдачи земли крестьянам — , что всё это неосуществимые мечты, что всего этого он не выдержит, что всё это искусственно, неестественно, а
надо жить, как жил.
Он относился к поддерживаемой им религии так, как относится куровод к падали, которою он кормит своих кур: падаль очень неприятна, но куры любят и
едят ее, и потому их
надо кормить падалью.
— А отказал, то, стало
быть, не
было основательных поводов кассации, — сказал Игнатий Никифорович, очевидно совершенно разделяя известное мнение о том, что истина
есть продукт судоговорения. — Сенат не может входить в рассмотрение дела по существу. Если же действительно
есть ошибка суда, то тогда
надо просить на Высочайшее имя.
— Ну, уж вы мне предоставьте решать мои дела самому и знать, что
надо читать и что не
надо, — сказал Нехлюдов, побледнев, и, чувствуя, что у него холодеют руки, и он не владеет собой, замолчал и стал
пить чай.
Девочка, сообразив выражение лица отца и матери, разрешила вопрос так, что это
были люди совсем другие, чем ее родители и их знакомые, что это
были дурные люди, и что потому с ними именно так и
надо поступать, как поступлено с ними. И потому девочке
было только страшно, и она рада
была, когда этих людей перестало
быть видно.
— Воды
надо дать
выпить, — сказал Нехлюдов.
Это их не занимало, а занимало их только то, чтобы исполнить всё то, что по закону требовалось в этих случаях: сдать куда следует мертвых и их бумаги и вещи и исключить их из счета тех, которых
надо везти в Нижний, а это
было очень хлопотно, особенно в такую жару.
— Если бы
была задана психологическая задача: как сделать так, чтобы люди нашего времени, христиане, гуманные, просто добрые люди, совершали самые ужасные злодейства, не чувствуя себя виноватыми, то возможно только одно решение:
надо, чтобы
было то самое, что
есть,
надо, чтобы эти люди
были губернаторами, смотрителями, офицерами, полицейскими, т. е. чтобы, во-первых,
были уверены, что
есть такое дело, называемое государственной службой, при котором можно обращаться с людьми, как с вещами, без человеческого, братского отношения к ним, а во-вторых, чтобы люди этой самой государственной службой
были связаны так, чтобы ответственность за последствия их поступков с людьми не падала ни на кого отдельно.
— Ну, вот таким манером, братец ты мой, узналось дело. Взяла матушка лепешку эту самую, «иду, — говорит, — к уряднику». Батюшка у меня старик правильный. «Погоди, — говорит, — старуха, бабенка — робенок вовсе, сама не знала, что делала, пожалеть
надо. Она, може, опамятуется». Куды тебе, не приняла слов никаких. «Пока мы ее держать
будем, она, — говорит, — нас, как тараканов, изведет». Убралась, братец ты мой, к уряднику. Тот сейчас взбулгачился к нам… Сейчас понятых.
Но кроме того, что нравственные вопросы он решал по-своему, он решал по-своему и большую часть практических вопросов. У него на все практические дела
были свои теории:
были правила, сколько
надо часов работать, сколько отдыхать, как питаться, как одеваться, как топить печи, как освещаться.
— Я думаю, что
надо вам сказать ей. Всегда лучше, чтобы
было всё ясно. Поговорите с ней, я позову ее. Хотите? — сказала Марья Павловна.
Он не раз в продолжение этих трех месяцев спрашивал себя: «я ли сумасшедший, что вижу то, чего другие не видят, или сумасшедшие те, которые производят то, что я вижу?» Но люди (и их
было так много) производили то, что его так удивляло и ужасало, с такой спокойной уверенностью в том, что это не только так
надо, но что то, чтò они делают, очень важное и полезное дело, — что трудно
было признать всех этих людей сумасшедшими; себя же сумасшедшим он не мог признать, потому что сознавал ясность своей мысли.
—
Был — не
был, а все знают, что Богу молиться
надо.
«
Надо забыть, вычеркнуть, — подумал он и опять поспешил отогнать от себя мысли о ней. — Тогда видно
будет», сказал он себе и стал думать о том, чтò ему
надо сказать генералу.