Тут, как уж и прежде слышала Вера Павловна, отец
мужа актрисы стал привязываться к горничной; добродетель Крюковой, положим, и не подвергалась искушению, но началась домашняя ссора: бывшая актриса стала стыдить старика, старик стал сердиться.
— Не в состоянии я буду мириться с тем миром, куда тебя тянет, Надя. Хотя бы ты была с талантом Дузе. Нельзя такому человеку, как я, быть
мужем актрисы. Не свои мучения страшат меня, Надя, а то, что я тебе буду вечной помехой. И вот видишь, не способен я в эту минуту ставить такой вопрос: либо я, либо твоя сцена. Я должен отказаться, а не ты.
Неточные совпадения
— Конечно. Такая бойкая цыганочка. Что… как она живет? Хочет быть
актрисой? Это настоящее женское дело, — закончил он, усмехаясь в лицо Клима, и посмотрел в сторону Спивак; она, согнувшись над клавиатурой через плечо
мужа, спрашивала Марину:
Хиония Алексеевна выпрямилась и, взглянув уничтожающим взглядом на
мужа, как это делают драматические провинциальные
актрисы, величественно проговорила:
— Нет, как же, я знаю очень много. Вы были служанкою, — в последнее время у
актрисы N.; когда она вышла замуж, вы отошли от нее; чтоб уйти от отца ее
мужа, поступили в магазин N., из которого перешли к нам; я знаю это со всеми подробностями.
Но
актриса вышла замуж, покинула сцену, поселилась в семействе
мужа.
Она в ярких красках описывала положение
актрис, танцовщиц, которые не подчиняются мужчинам в любви, а господствуют над ними: «это самое лучшее положение в свете для женщины, кроме того положения, когда к такой же независимости и власти еще присоединяется со стороны общества формальное признание законности такого положения, то есть, когда
муж относится к жене как поклонник
актрисы к
актрисе».