— Это значит… — говорил я в тени самому себе и мыши, грызущей старые корешки на книжных полках шкафа, — это значит, что здесь не имеют понятия о сифилисе и язва эта никого не пугает. Да-с. А потом она возьмет и заживет. Рубец останется… Так, так, и больше ничего? Нет, не больше ничего! А разовьется вторичный — и бурный при этом — сифилис. Когда глотка болит и на теле появятся мокнущие папулы, то
поедет в больницу Семен Хотов, тридцати двух лет, и ему дадут серую мазь… Ага!..
— Пусти, бабушка, погреться, — сказал фельдшер. —
Ехал в больницу и с дороги сбился. Погода, не приведи бог. Ты не бойся, мы люди свои, бабушка.
Доктор уходит, свеча тухнет, и опять слышится «бу-бу-бу»… Спустя полчаса к избе кто-то подъезжает. Это господа прислали тележку, чтобы
ехать в больницу. Ефим собирается и едет…
Неточные совпадения
—
Едете вы
в больницу? — строго спросила она.
Он никогда не бывал дома. Он заезжал
в день две четверки здоровых лошадей: одну утром, одну после обеда. Сверх сената, который он никогда не забывал, опекунского совета,
в котором бывал два раза
в неделю, сверх
больницы и института, он не пропускал почти ни один французский спектакль и ездил раза три
в неделю
в Английский клуб. Скучать ему было некогда, он всегда был занят, рассеян, он все
ехал куда-нибудь, и жизнь его легко катилась на рессорах по миру оберток и переплетов.
Отпуск во время курса дают редко; он наконец получил его —
в самое то время, как он собирался
ехать, студенты отправлялись по
больницам.
— А например, исправник двести раков съел и говорит: «не могу завтра на вскрытие
ехать»; фельдшер
в больнице бабу уморил ни за што ни про што; двух рекрут на наш счет вернули; с эскадронным командиром разбранился;
в Хилкове бешеный волк человек пятнадцать на лугу искусал, а тут немец Абрамзон с женою мимо моих окон проехал, — беда да и только.
Как сейчас помню: у меня оставалось
в руках только пятьсот рублей ассигнациями. Я вспомнил об отце и
поехал в Волхов на ярмарку затем, чтоб пустить мой капитал
в оборот. Но, увы! долговременное нахождение под следствием и судом уже подточило мое существование! Мой ум не выказывал изобретательности, а робкое сердце парализировало проворство рук. Деньги мои исчезли, а сам я приведен был моими партнерами
в такое состояние, что целых полгода должен был пролежать
в городской
больнице…