Неточные совпадения
— Да уж одно бы что, хуже не
будет, —
сказала Маслова, тряхнув головой.
При том же соблазняло ее и
было одной из причин окончательного решения то, что сыщица
сказала ей, что платья она может заказывать себе какие только пожелает, — бархатные, фаи, шелковые, бальные с открытыми плечами и руками.
«Maman vous fait dire que votre couvert vous attendra jusqu’à la nuit. Venez absolument à quelle heure que cela soit. [Матушка велела вам
сказать, что ваш прибор
будет ждать вас до ночи. Приходите непременно когда угодно.]
— Да
скажите — тут дожидаются от Корчагиных — , что благодарю, постараюсь
быть.
Жена
сказала, что если так, то и обеда не
будет, чтобы он и не ждал обеда дома.
—
Есть, —
сказал добродушный купец, улыбаясь во весь рот. — Готовы!
Бочковой
было 43 года, звание — коломенская мещанка, занятие — коридорная в той же гостинице «Мавритания». Под судом и следствием не
была, копию с обвинительного акта получила. Ответы свои выговаривала Бочкова чрезвычайно смело и с такими интонациями, точно она к каждому ответу приговаривала: «да, Евфимия, и Бочкова, копию получила, и горжусь этим, и смеяться никому не позволю». Бочкова, не дожидаясь того, чтобы ей
сказали сесть, тотчас же села, как только кончились вопросы.
— В заведении
была, —
сказала она.
— В этом признаю. Только я думала, как мне
сказали, что они сонные, что от них ничего не
будет. Не думала и не хотела. Перед Богом говорю — не хотела, —
сказала она.
— Очень хорошо, —
сказал председатель, очевидно довольный достигнутыми результатами. — Так расскажите, как
было дело, —
сказал он, облокачиваясь на спинку и кладя обе руки на стол. — Расскажите всё, как
было. Вы можете чистосердечным признанием облегчить свое положение.
— Я желал бы предложить вопрос:
была ли подсудимая знакома с Симоном Картинкиным прежде? —
сказал товарищ прокурора, не глядя на Маслову.
— С Симоном?
Была, —
сказала она.
— Приехала домой, — продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного председателя, — отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула — наша девушка Берта будит меня. «Ступай, твой купец опять приехал». Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять с явным ужасом выговорила это слово: он, — он всё
поил наших девушек, потом хотел послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня послал к себе в номер. И
сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
— Прощайте, Дмитрий Иванович, —
сказала она своим приятным, ласкающим голосом и, удерживая слезы, наполнившие ее глаза, убежала в сени, где ей можно
было свободно плакать.
— Тетушка
сказала, что она
будет разговляться после поздней обедни.
— Купец
был уже в экстазе, — слегка улыбаясь, говорила Китаева, — и у нас продолжал
пить и угощать девушек; но так как у него не достало денег, то он послал к себе в номер эту самую Любашу, к которой он получил предилекция, —
сказала она, взглянув на подсудимую.
Сказать по имеющимся изменениям в желудке и кишках, какой именно яд
был введен в желудок, — трудно; о том же, что яд этот попал в желудок с вином, надо полагать потому, что в желудке Смелькова найдено большое количество вина.
— Я бы просил прочесть эти исследования, — строго
сказал товарищ прокурора, не глядя на председателя, слегка бочком приподнявшись и давая чувствовать тоном голоса, что требование этого чтения составляет его право, и он от этого права не отступится, и отказ
будет поводом кассации.
— Ну, и палец
был, —
сказал он, возвратившись на свое место. — Как огурец добрый, — прибавил он, очевидно забавляясь тем представлением, как о богатыре, которое он составил себе об отравленном купце.
После речи товарища прокурора со скамьи адвоката встал средних лет человек во фраке, с широким полукругом белой крахмальной груди, и бойко
сказал речь в защиту Картинкина и Бочковой. Это
был нанятый ими зa 300 рублей присяжный поверенный. Он оправдывал их обоих и сваливал всю вину на Маслову.
Что же касается предположения защиты о том, что Маслова
была развращена воображаемым (он особенно ядовито
сказал: воображаемым) соблазнителем, то все данные скорее говорят о том, что она
была соблазнительницей многих и многих жертв, прошедших через ее руки.
Казалось, всё
было сказано. Но председатель никак не мог расстаться с своим правом говорить — так ему приятно
было слушать внушительные интонации своего голоса — и нашел нужным еще
сказать несколько слов о важности того права, которое дано присяжным, и о том, как они должны с вниманием и осторожностью пользоваться этим правом и не злоупотреблять им, о том, что они принимали присягу, что они — совесть общества, и что тайна совещательной комнаты должна
быть священна, и т. д., и т. д.
— Главное дело в том, что прислуга не могла знать о деньгах, если бы Маслова не
была с ними согласна, —
сказал приказчик еврейского типа.
— Позвольте, —
сказал он, — вы говорите, что она украла потому, что у ней ключ
был. Да разве не могли коридорные после нее отпереть чемодан подобранным ключом?
Когда же зашла речь об ее участии в отравлении, то горячий заступник ее, купец,
сказал, что надо признать ее невиновной, так как ей не зa чем
было отравлять его.
То, а не другое решение принято
было не потому, что все согласились, а, во-первых, потому, что председательствующий, говоривший так долго свое резюме, в этот раз упустил
сказать то, что он всегда говорил, а именно то, что, отвечая на вопрос, они могут
сказать: «да—виновна, но без намерения лишить жизни»; во-вторых, потому, что полковник очень длинно и скучно рассказывал историю жены своего шурина; в-третьих, потому, что Нехлюдов
был так взволнован, что не заметил упущения оговорки об отсутствии намерения лишить жизни и думал, что оговорка: «без умысла ограбления» уничтожает обвинение; в-четвертых, потому, что Петр Герасимович не
был в комнате, он выходил в то время, как старшина перечел вопросы и ответы, и, главное, потому, что все устали и всем хотелось скорей освободиться и потому согласиться с тем решением, при котором всё скорей кончается.
— Ведь видите ли, Масловой предстояло одно из двух, — очевидно желая
быть как можно приятнее и учтивее с Нехлюдовым,
сказал председатель, расправив бакенбарды сверх воротника пальто, и, взяв его слегка под локоть и направляя к выходной двери, он продолжал: — вы ведь тоже идете?
— Прежде всего я
буду вас просить, —
сказал Нехлюдов, — о том, чтобы никто не знал, что я принимаю участие в этом деле.
— Вознаграждение, расходы по этому делу я беру на себя, какие бы они ни
были, —
сказал он, краснея.
Беседа с адвокатом и то, что он принял уже меры для защиты Масловой, еще более успокоили его. Он вышел на двор. Погода
была прекрасная, он радостно вдохнул весенний воздух. Извозчики предлагали свои услуги, но он пошел пешком, и тотчас же целый рой мыслей и воспоминаний о Катюше и об его поступке с ней закружились в его голове. И ему стало уныло и всё показалось мрачно. «Нет, это я обдумаю после, —
сказал он себе, — а теперь, напротив, надо развлечься от тяжелых впечатлений».
— Дайте же ему
поесть, — улыбаясь,
сказала Мисси, этим местоимением «ему» напоминая свою с ним близость.
— Вы, должно
быть, страшно устали, голодны, —
сказала она Нехлюдову, дождавшись, чтоб он прожевал.
— Прескучная игра, —
сказал Колосов о тэннисе: — гораздо веселее
была лапта, как мы играли в детстве.
Она молча, вопросительно посмотрела на него, и ему стало совестно. «В самом деле, приехать к людям для того, чтобы наводить на них скуку», подумал он о себе и, стараясь
быть любезным,
сказал, что с удовольствием пойдет, если княгиня примет.
— Да, случилось, —
сказал он, желая
быть правдивым, — и странное, необыкновенное и важное событие.
— Ну, здравствуйте, мой друг, садитесь и рассказывайте, —
сказала княгиня Софья Васильевна с своей искусной, притворной, совершенно похожей на натуральную, улыбкой, открывавшей прекрасные длинные зубы, чрезвычайно искусно сделанные, совершенно такие же, какими
были настоящие. — Мне говорят, что вы приехали из суда в очень мрачном настроении. Я думаю, что это очень тяжело для людей с сердцем, —
сказала она по-французски.
Если бы Мисси должна
была объяснить, что она разумеет под словами: «после всего, что
было», она не могла бы ничего
сказать определенного, а между тем она несомненно знала, что он не только вызвал в ней надежду, но почти обещал ей. Всё это
были не определенные слова, но взгляды, улыбки, намеки, умолчания. Но она всё-таки считала его своим, и лишиться его
было для нее очень тяжело.
Он чувствовал, что формально, если можно так выразиться, он
был прав перед нею: он ничего не
сказал ей такого, что бы связывало его, не делал ей предложения, но по существу он чувствовал, что связал себя с нею, обещал ей, а между тем нынче он почувствовал всем существом своим, что не может жениться на ней.
— Ужинать не
буду, —
сказал он Корнею, вошедшему за ним в столовую, где
был приготовлен прибор и чай. — Вы идите.
Маслова хотела
сказать, что ее привели из суда, но она так устала, что ей лень
было говорить.
— Я чай, и не
поела, —
сказала Федосья, вставая и подходя к Масловой.
— Оттого и строго, что денег нет.
Были бы денежки да хорошего ловчака нанять, небось, оправдали бы, —
сказала Кораблева. — Тот, как бишь его, лохматый, носастый, — тот, сударыня моя, из воды сухого выведет. Кабы его взять.
— Да ну, поднеси ей, —
сказала Маслова, всегда раздававшая всем всё, что у нее
было.
— Ведь я знаю, всё это — вино; вот я завтра
скажу смотрителю, он вас проберет. Я слышу — пахнет, — говорила надзирательница. — Смотрите, уберите всё, а то плохо
будет, — разбирать вас некогда. По местам и молчать.
Так же трудно показалось нынче утром
сказать всю правду Мисси. Опять нельзя
было начинать говорить, — это
было бы оскорбительно. Неизбежно должно
было оставаться, как и во многих житейских отношениях, нечто подразумеваемое. Одно он решил нынче утром: он не
будет ездить к ним и
скажет правду, если спросят его.
«Поеду в тюрьму,
скажу ей,
буду просить ее простить меня. И если нужно, да, если нужно, женюсь на ней», думал он.
— Какая же от этого может для вас
быть перемена? — сдерживая улыбку,
сказала Аграфена Петровна.
А ведь стоило только найтись человеку, — думал Нехлюдов, глядя на болезненное, запуганное лицо мальчика, — который пожалел бы его, когда его еще от нужды отдавали из деревни в город, и помочь этой нужде; или даже когда он уж
был в городе и после 12 часов работы на фабрике шел с увлекшими его старшими товарищами в трактир, если бы тогда нашелся человек, который
сказал бы: «не ходи, Ваня, нехорошо», — мальчик не пошел бы, не заболтался и ничего бы не сделал дурного.
—
Скажи ему, что нет и нынче не
будет. Он в гостях, чего пристают, — послышался женский голос из-за двери, и опять послышалась рапсодия, но опять остановилась, и послышался звук отодвигаемого стула. Очевидно, рассерженная пьянистка сама хотела сделать выговор приходящему не в урочный час назойливому посетителю.
Еще не успели за ним затворить дверь, как опять раздались всё те же бойкие, веселые звуки, так не шедшие ни к месту, в котором они производились, ни к лицу жалкой девушки, так упорно заучивавшей их. На дворе Нехлюдов встретил молодого офицера с торчащими нафабренными усами и спросил его о помощнике смотрителя. Это
был сам помощник. Он взял пропуск, посмотрел его и
сказал, что по пропуску в дом предварительного заключения он не решается пропустить сюда. Да уж и поздно..