Неточные совпадения
В окружном
же суде он служил со
времени открытия судов и очень гордился
тем, что он привел к присяге несколько десятков тысяч человек, и что
в своих преклонных годах он продолжал трудиться на благо церкви, отечества и семьи, которой он оставит, кроме дома, капитал не менее тридцати тысяч
в процентных бумагах.
В это
время товарищ прокурора опять привстал и всё с
тем же притворно-наивным видом попросил позволения сделать еще несколько вопросов и, получив разрешение, склонив над шитым воротником голову, спросил...
В то время Нехлюдов, воспитанный под крылом матери,
в 19 лет был вполне невинный юноша. Он мечтал о женщине только как о жене. Все
же женщины, которые не могли, по его понятию, быть его женой, были для него не женщины, а люди. Но случилось, что
в это лето,
в Вознесенье, к тетушкам приехала их соседка с детьми: двумя барышнями, гимназистом и с гостившим у них молодым художником из мужиков.
Они вышли с Матреной Павловной на паперть и остановились, подавая нищим. Нищий, с красной, зажившей болячкой вместо носа, подошел к Катюше. Она достала из платка что-то, подала ему и потом приблизилась к нему и, не выражая ни малейшего отвращения, напротив, так
же радостно сияя глазами, три раза поцеловалась. И
в то время, как она целовалась с нищим, глаза ее встретились с взглядом Нехлюдова. Как будто она спрашивала: хорошо ли, так ли она делает?
И
в его представлении происходило
то обычное явление, что давно не виденное лицо любимого человека, сначала поразив
теми внешними переменами, которые произошли за
время отсутствия, понемногу делается совершенно таким
же, каким оно было за много лет
тому назад, исчезают все происшедшие перемены, и перед духовными очами выступает только
то главное выражение исключительной, неповторяемой духовной личности.
В то время как он подходил к этой комнате, присяжные уж выходили из нее, чтобы итти
в залу заседания. Купец был так
же весел и так
же закусил и выпил, как и вчера, и, как старого друга, встретил Нехлюдова. И Петр Герасимович не вызывал нынче
в Нехлюдове никакого неприятного чувства своей фамильярностью и хохотом.
Но мало
того, что Нехлюдов знал это, он знал и
то, что это было несправедливо и жестоко, и знал это со
времен студенчества, когда он исповедывал и проповедывал учение Генри Джорджа и на основании этого учения отдал отцовскую землю крестьянам, считая владение землею таким
же грехом
в наше
время, каким было владение крепостными пятьдесят лет
тому назад.
Солнце спустилось уже за только-что распустившиеся липы, и комары роями влетали
в горницу и жалили Нехлюдова. Когда он
в одно и
то же время кончил свою записку и услыхал из деревни доносившиеся звуки блеяния стада, скрипа отворяющихся ворот и говора мужиков, собравшихся на сходке, Нехлюдов сказал приказчику, что не надо мужиков звать к конторе, а что он сам пойдет на деревню, к
тому двору, где они соберутся. Выпив наскоро предложенный приказчиком стакан чаю, Нехлюдов пошел на деревню.
«И как они все уверены, и
те, которые работают, так
же как и
те, которые заставляют их работать, что это так и должно быть, что
в то время, как дома их брюхатые бабы работают непосильную работу, и дети их
в скуфеечках перед скорой голодной смертью старчески улыбаются, суча ножками, им должно строить этот глупый ненужный дворец какому-то глупому и ненужному человеку, одному из
тех самых, которые разоряют и грабят их», думал Нехлюдов, глядя на этот дом.
Но когда прошло известное
время, и он ничего не устроил, ничего не показал, и когда, по закону борьбы за существование, точно такие
же, как и он, научившиеся писать и понимать бумаги, представительные и беспринципные чиновники вытеснили его, и он должен был выйти
в отставку,
то всем стало ясно, что он был не только не особенно умный и не глубокомысленный человек, но очень ограниченный и мало образованный, хотя и очень самоуверенный человек, который едва-едва поднимался
в своих взглядах до уровня передовых статей самых пошлых консервативных газет.
Погубить
же, разорить, быть причиной ссылки и заточения сотен невинных людей вследствие их привязанности к своему народу и религии отцов, как он сделал это
в то время, как был губернатором
в одной из губерний Царства Польского, он не только не считал бесчестным, но считал подвигом благородства, мужества, патриотизма; не считал также бесчестным
то, что он обобрал влюбленную
в себя жену и свояченицу.
— Очень рад вас видеть, мы были старые знакомые и друзья с вашей матушкой. Видал вас мальчиком и офицером потом. Ну, садитесь, расскажите, чем могу вам служить. Да, да, — говорил он, покачивая стриженой седой головой
в то время, как Нехлюдов рассказывал историю Федосьи. — Говорите, говорите, я всё понял; да, да, это
в самом деле трогательно. Что
же, вы подали прошение?
Нехлюдов тотчас
же, несмотря на странный мундир и на
то, что он лет шесть не видал его, узнал
в нем одного из лучших друзей своего студенческого
времени.
Сковородников, сидевший против Вольфа и всё
время собиравший толстыми пальцами бороду и усы
в рот, тотчас
же, как только Бе перестал говорить, перестал жевать свою бороду и громким, скрипучим голосом сказал, что, несмотря на
то, что председатель акционерного общества большой мерзавец, он бы стоял за кассирование приговора, если бы были законные основания, но так как таковых нет, он присоединяется к мнению Ивана Семеновича (Бе), сказал он, радуясь
той шпильке, которую он этим подпустил Вольфу.
— Уж позволь мне знать лучше тебя, — продолжала тетка. — Видите ли, — продолжала она, обращаясь к Нехлюдову, — всё вышло оттого, что одна личность просила меня приберечь на
время его бумаги, а я, не имея квартиры, отнесла ей. А у ней
в ту же ночь сделали обыск и взяли и бумаги и ее и вот держали до сих пор, требовали, чтоб она сказала, от кого получила.
Нехлюдов видел, что ей и не нужно было ничего сказать ему, но нужно было только показаться ему во всей прелести своего вечернего туалета, с своими плечами и родинкой, и ему было и приятно и гадко
в одно и
то же время.
Нехлюдову хотелось забыть это, не видать этого, но он уже не мог не видеть. Хотя он и не видал источника
того света, при котором всё это открывалось ему, как не видал источника света, лежавшего на Петербурге, и хотя свет этот казался ему неясным, невеселым и неестественным, он не мог не видеть
того, что открывалось ему при этом свете, и ему было
в одно и
то же время и радостно и тревожно.
Что было прежде, — прежде ли он сердцем пожалел ее или прежде вспомнил себя, свои грехи, свою гадость именно
в том,
в чем он упрекал ее, — он не помнил. Но вдруг
в одно и
то же время он почувствовал себя виноватым и пожалел ее.
Эти так называемые испорченные, преступные, ненормальные типы были, по мнению Нехлюдова, не что иное, как такие
же люди, как и
те, перед которыми общество виновато более, чем они перед обществом, но перед которыми общество виновато не непосредственно перед ними самими теперь, а
в прежнее
время виновато прежде еще перед их родителями и предками.
Так вот
в исследовании вопроса о
том, зачем все эти столь разнообразные люди были посажены
в тюрьмы, а другие, точно такие
же люди ходили на воле и даже судили этих людей, и состояло четвертое дело, занимавшее
в это
время Нехлюдова.
С отвращением и ненавистью я говорил с ней и потом вдруг вспомнил о себе, о
том, как я много раз и теперь был, хотя и
в мыслях, виноват
в том, за что ненавидел ее, и вдруг
в одно и
то же время я стал противен себе, а она жалка, и мне стало очень хорошо.
Она почти
в одно и
то же время увидала Мисси и брата.
Наталья Ивановна ничего не сказала. Аграфена Петровна вопросительно глядела на Наталью Ивановну и покачивала головой.
В это
время из дамской комнаты вышло опять шествие.
Тот же красавец-лакей Филипп и швейцар несли княгиню. Она остановила носильщиков, подманила к себе Нехлюдова и, жалостно изнывая, подала ему белую
в перстнях руку, с ужасом ожидая твердого пожатия.
Как ни знакомо было Нехлюдову это зрелище, как ни часто видел он
в продолжение этих трех месяцев всё
тех же 400 человек уголовных арестантов
в самых различных положениях: и
в жаре,
в облаке пыли, которое они поднимали волочащими цепи ногами, и на привалах по дороге, и на этапах
в теплое
время на дворе, где происходили ужасающие сцены открытого разврата, он всё-таки всякий раз, когда входил
в середину их и чувствовал, как теперь, что внимание их обращено на него, испытывал мучительное чувство стыда и сознания своей виноватости перед ними.
Нехлюдов знал это отношение к себе Новодворова и, к огорчению своему, чувствовал, что, несмотря на
то благодушное настроение,
в котором он находился во
время путешествия, платит ему
тою же монетою и никак не может побороть сильнейшей антипатии к этому человеку.
И генерал стал расспрашивать и рассказывать, очевидно желая
в одно и
то же время и узнать новости показать всё свое значение и свою гуманность.
Подлинная бумага отправлена
в то место, где она содержалась во
время суда, и, вероятно, будет тотчас
же переслана
в Сибирское Главное Управление.
Несмотря на неудачу
в тюрьме, Нехлюдов всё
в том же бодром, возбужденно-деятельном настроении поехал
в канцелярию губернатора узнать, не получена ли там бумага о помиловании Масловой. Бумаги не было, и потому Нехлюдов, вернувшись
в гостиницу, поспешил тотчас
же, не откладывая, написать об этом Селенину и адвокату. Окончив письма, он взглянул на часы; было уже
время ехать на обед к генералу.