Неточные совпадения
Войдя
в его великолепную квартиру собственного дома с огромными растениями и удивительными занавесками
в окнах и вообще той дорогой обстановкой, свидетельствующей о дурашных, т. е. без труда полученных деньгах, которая бывает только у людей неожиданно разбогатевших, Нехлюдов застал
в приемной дожидающихся очереди просителей, как у врачей, уныло сидящих около столов с долженствующими утешать их иллюстрированными журналами.
Она не только была необыкновенно оригинально нарядна, — что-то было на ней накручено и бархатное, и шелковое, и ярко желтое, и зеленое, — но и жидкие волосы ее были подвиты, и она победительно влетела
в приемную, сопутствуемая длинным улыбающимся человеком с земляным цветом лица,
в сюртуке с шелковыми отворотами и белом галстуке.
С грустным и строгим лицом и с величайшею учтивостью поблагодарив жену адвоката за честь приглашения, Нехлюдов отказался за неимением возможности и вышел
в приемную.
В приемной помощник передал Нехлюдову готовое прошение и на вопрос о гонораре сказал, что Анатолий Петрович назначил 1000 рублей, объяснив при этом, что собственно таких дел Анатолий Петрович не берет, но делает это для него.
— Ну, так
в четверг, пожалуйста. Это ее
приемный день. Я ей скажу! — прокричал ему Масленников с лестницы.
Подъезжая к дому Масленникова, Нехлюдов увидал у крыльца несколько экипажей: пролетки, коляски и кареты, и вспомнил, что как раз нынче был тот
приемный день жены Масленникова,
в который он просил его приехать.
Приемный день был блестящий, и Анна Игнатьевна была
в восхищении.
— Что ж, это можно, — сказал доктор, смягчившись, и обратившись к старушке
в белом фартуке, сказал, чтобы она позвала сиделку-арестантку Маслову. — Не хотите ли присесть, хоть пройти
в приемную?
Из канцелярии Сената Нехлюдов поехал
в комиссию прошений к имевшему
в ней влияние чиновнику барону Воробьеву, занимавшему великолепное помещение
в казенном доме. Швейцар и лакей объявили строго Нехлюдову, что видеть барона нельзя помимо
приемных дней, что он нынче у государя императора, а завтра опять доклад. Нехлюдов передал письмо и поехал к сенатору Вольфу.
— Ужасно! — говорил Нехлюдов, выходя
в приемную с адвокатом, укладывавшим свой портфель. —
В самом очевидном деле они придираются к форме и отказывают. Ужасно!
В это время маленький Вольф,
в своих звездах и мундире, вышел
в приемную и подошел к Нехлюдову.
В то время, как Нехлюдов вошел
в его
приемную, Топоров
в кабинете своем беседовал с монахиней-игуменьей, бойкой аристократкой, которая распространяла и поддерживала православие
в Западном крае среди насильно пригнанных к православию униатов.
Чиновник по особым поручениям, дежуривший
в приемной, расспросил Нехлюдова об его деле и, узнав, что Нехлюдов взялся передать прошение сектантов государю, спросил его, не может ли он дать просмотреть прошение.
Это был содержавшийся
в приемном покое сумасшедший.
Мертвеца, так же как и первого, подняли с телеги городовые и понесли
в приемный покой. Нехлюдов, как загипнотизированный, пошел за ними.
В приемный покой вошли доктор с фельдшером и частный. Доктор был плотный коренастый человек
в чесунчевом пиджаке и таких же узких, обтягивавших ему мускулистые ляжки панталонах. Частный был маленький толстяк с шарообразным красным лицом, которое делалось еще круглее от его привычки набирать
в щеки воздух и медленно выпускать его. Доктор подсел на койку к мертвецу, так же как и фельдшер, потрогал руки, послушал сердце и встал, обдергивая панталоны.
Неточные совпадения
В эти два часа ожидания у Болгаринова Степан Аркадьич, бойко прохаживаясь по
приемной, расправляя бакенбарды, вступая
в разговор с другими просителями и придумывая каламбур, который он скажет о том, как он у Жида дожидался, старательно скрывал от других и даже от себя испытываемое чувство.
Лакей согласился, пошел наверх и попросил Левина
в приемную.
То ли ему было неловко, что он, потомок Рюрика, князь Облонский, ждал два часа
в приемной у Жида, или то, что
в первый раз
в жизни он не следовал примеру предков, служа правительству, а выступал на новое поприще, но ему было очень неловко.
Из
приемной они прошли
в коридор.
Степан Аркадьич покраснел при упоминании о Болгаринове, потому что он
в этот же день утром был у Еврея Болгаринова, и визит этот оставил
в нем неприятное воспоминание. Степан Аркадьич твердо знал, что дело, которому он хотел служить, было новое, живое и честное дело; но нынче утром, когда Болгаринов, очевидно, нарочно заставил его два часа дожидаться с другими просителями
в приемной, ему вдруг стало неловко.