Неточные совпадения
Священник с спокойной совестью делал всё то, что он делал, потому что с детства
был воспитан на том, что это единственная истинная
вера, в которую верили все прежде жившие святые люди и теперь верят духовное и светское начальство.
Так же верил и дьячок и еще тверже, чем священник, потому что совсем забыл сущность догматов этой
веры, а знал только, что за теплоту, за поминание, за часы, за молебен простой и за молебен с акафистом, за всё
есть определенная цена, которую настоящие христиане охотно платят, и потому выкрикивал свои: «помилось, помилось», и
пел, и читал, что положено, с такой же спокойной уверенностью в необходимости этого, с какой люди продают дрова, муку, картофель.
Если бы не
было этой
веры, им не только труднее, но, пожалуй, и невозможно бы
было все свои силы употреблять на то, чтобы мучать людей, как они это теперь делали с совершенно спокойной совестью.
Смотритель
был такой доброй души человек, что он никак не мог бы жить так, если бы не находил поддержки в этой
вере.
Вера Богодуховская
была учительница в глухой Новгородской губернии, куда Нехлюдов с товарищами заехал для медвежьей охоты.
Очевидно,
Вера Ефремовна
была революционерка и теперь зa революционные дела
была в тюрьме. Надо
было увидать ее, в особенности потому, что она обещала посоветовать, как улучшить положение Масловой.
Дело, о котором хотела говорить
Вера Ефремовна с Нехлюдовым, состояло в том, что одна товарка ее, некто Шустова, даже и не принадлежавшая к их подгруппе, как она выражалась,
была схвачена пять месяцев тому назад вместе с нею и посажена в Петропавловскую крепость только потому, что у ней нашли книги и бумаги, переданные ей на сохранение.
Разговор их
был прерван смотрителем, который поднялся и объявил, что время свидания кончилось, и надо расходиться. Нехлюдов встал, простился с
Верой Ефремовной и отошел к двери, у которой остановился, наблюдая то, что происходило перед ним.
— Не только сослать в места не столь отдаленные, но в каторгу, если только
будет доказано, что, читая Евангелие, они позволили себе толковать его другим не так, как велено, и потому осуждали церковное толкование. Хула на православную
веру при народе и по статье 196 — ссылка на поселение.
В Петербурге у Нехлюдова
было три дела: кассационное прошение Масловой в Сенате, дело Федосьи Бирюковой в комиссии прошений и, по поручению
Веры Богодуховской, дело в жандармском управлении или в 3-м отделении об освобождении Шустовой и о свидании матери с сыном, содержащимся в крепости, о котором прислала ему записку
Вера Богодуховская.
Графиня Катерина Ивановна, как это ни странно
было и как ни мало это шло к ее характеру,
была горячая сторонница того учения, по которому считалось, что сущность христианства заключается в
вере в искупление.
Он думал, что он верит, но между тем больше, чем в чем-либо другом, он всем существом сознавал, что эта
вера его
была что-то совсем «не то».
Это крайне нужно
было, писала она ему, для
Веры Ефремовны.
—
Вера Ефремовна
была очень огорчена вашим арестом, — сказал Нехлюдов.
И мыслью пробежав по всем тем лицам, на которых проявлялась деятельность учреждений, восстанавливающих справедливость, поддерживающих
веру и воспитывающих народ, — от бабы, наказанной за беспатентную торговлю вином, и малого за воровство, и бродягу за бродяжничество, и поджигателя за поджог, и банкира за расхищение, и тут же эту несчастную Лидию за то только, что от нее можно
было получить нужные сведения, и сектантов за нарушение православия, и Гуркевича за желание конституции, — Нехлюдову с необыкновенной ясностью пришла мысль о том, что всех этих людей хватали, запирали или ссылали совсем не потому, что эти люди нарушали справедливость или совершали беззакония, а только потому, что они мешали чиновникам и богатым владеть тем богатством, которое они собирали с народа.
Такое объяснение всего того, что происходило, казалось Нехлюдову очень просто и ясно, но именно эта простота и ясность и заставляли Нехлюдова колебаться в признании его. Не может же
быть, чтобы такое сложное явление имело такое простое и ужасное объяснение, не могло же
быть, чтобы все те слова о справедливости, добре, законе,
вере, Боге и т. п.
были только слова и прикрывали самую грубую корысть и жестокость.
В небольшой камере
были все, за исключением двух мужчин, заведывавших продовольствием и ушедших за кипятком и провизией. Тут
была старая знакомая Нехлюдова, еще более похудевшая и пожелтевшая
Вера Ефремовна с своими огромными испуганными глазами и налившейся жилой на лбу, в серой кофте и с короткими волосами. Она сидела перед газетной бумагой с рассыпанным на ней табаком и набивала его порывистыми движениями в папиросные гильзы.
— Какой протест? — досадливо морщась, проговорил Крыльцов. Очевидно, непростота, искусственность тона и нервность
Веры Ефремовны уже давно раздражали его. — Вы Катю ищете? — обратился он к Нехлюдову. — Она всё работает, чистит. Эту вычистила, нашу — мужскую; теперь женскую. Только блох уж не вычистить,
едят поедом. А Маша что там делает? — спросил он, указывая головой на угол, в котором
была Марья Павловна.
Вера Ефремовна, очень влюбчивая и не возбуждавшая к себе любви, но всегда надеющаяся на взаимность,
была влюблена то в Набатова, то в Новодворова.
Так он относился теперь, на пути, к опропагандированному им рабочему Кондратьеву, к
Вере Ефремовне и к хорошенькой Грабец, которые обе
были влюблены в него.
— Оттого и разные
веры, что людям верят, а себе не верят. И я людям верил и блудил, как в тайге; так заплутался, что не чаял выбраться. И староверы, и нововеры, и субботники, и хлысты, и поповцы, и беспоповцы, и австрияки, и молокане, и скопцы. Всякая
вера себя одна восхваляет. Вот все и расползлись, как кутята [Кутята — щенки.] слепые.
Вер много, а дух один. И в тебе, и во мне, и в нем. Значит, верь всяк своему духу, и вот
будут все соединены.
Будь всяк сам себе, и все
будут заедино.
Неточные совпадения
Стародум. И не дивлюся: он должен привести в трепет добродетельную душу. Я еще той
веры, что человек не может
быть и развращен столько, чтоб мог спокойно смотреть на то, что видим.
В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в словах его
было более личной
веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы то ни
было, результат его убеждений
был таков, что глуповцы испугались и опять всем обществом пали на колени.
Левин знал брата и ход его мыслей; он знал, что неверие его произошло не потому, что ему легче
было жить без
веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений мира вытеснили верования, и потому он знал, что теперешнее возвращение его не
было законное, совершившееся путем той же мысли, но
было только временное, корыстное, с безумною надеждой исцеления.
Организм, разрушение его, неистребимость материи, закон сохранения силы, развитие —
были те слова, которые заменили ему прежнюю
веру.
«Неужели это
вера? — подумал он, боясь верить своему счастью. — Боже мой, благодарю Тебя»! — проговорил он, проглатывая поднимавшиеся рыданья и вытирая обеими руками слезы, которыми полны
были его глаза.