Неточные совпадения
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали
солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая
руки, втягивали их в рукава.
Оторвав по-солдатски эти последние слова и махнув
руками, как будто он бросал что-тo на землю, барабанщик, сухой и красивый
солдат лет сорока, строго оглянул солдат-песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими
руками какую-то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее...
Солдаты, в такт песни размахивая
руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу.
— Как он его, милый человек, полыхнет прикладом-то в самые зубы… — радостно говорил один
солдат в высокоподоткнутой шинели, широко размахивая
рукой.
Солдаты, утопая по колена в грязи, на
руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди.
Выстроенные в ряд, стояли в шинелях
солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению
солдату и приказывая ему поднимать
руку; рассыпанные по всему пространству,
солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный
солдат 1-й нумер с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2-й нумер трясущеюся
рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнушись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из-под маленькой ручки.
Одного с окровавленною головой, без шапки, тащили двое
солдат под
руки.
Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали
руками.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что́ происходило перед ним и вокруг него. Пехотный
солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул
руки в огонь и отвернул лицо.
«Кто они? Зачем они? Чтó им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в
руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти
солдаты, раненые и нераненые, — это они-то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной
руке и плече. Чтоб избавиться от них, он закрыл глаза.
Вся эта история была одно и то же, чтó этот
солдат с резким голосом, и эта-то вся история и этот-то
солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его
руку.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько
солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из
рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних
солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
Долохов, раненый в
руку, пешком с десятком
солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка.
Весною между
солдатами открылась новая болезнь, опухоль
рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские
солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно Машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший.
Маленькая белая
рука с орденом дотронулась до пуговицы
солдата Лазарева.
Как будто Наполеон знал, что для того, чтоб навсегда этот
солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтоб его, Наполеонова
рука, удостоила дотронуться до груди
солдата.
Необходимо было, чтобы миллионы людей, в
руках которых была действительная сила,
солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей, и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Один молодой, белокурый
солдат — еще князь Андрей знал его — 3-й роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой черный, всегда лохматый унтер-офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти
руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
Один раненый старый
солдат с подвязанною
рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровою
рукою и оглянулся на Пьера.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски-наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись
рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли
солдаты и ополченцы.
В то время, как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие-то люди что-то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что-то внизу и видел одного, замеченного им
солдата, который, порываясь вперед от людей, державших его за
руку, кричал: «братцы!» и видел еще что-то странное.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах
руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие
солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро-меньших усилий, неприятель бежал) испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв ПОЛОВИНУ войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на
руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое
солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько
солдат бросилось бежать толпой. Купец с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно-непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая
руками, подошел к офицеру.
Он помнил, что он бил кого-то, его били, и что под конец он почувствовал, что
руки его связаны, что толпа французских
солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один всё крестился, другой чесал спину и делал губами движение подобное улыбке.
Солдаты, торопясь
руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
— Ça leur apprendra à incendier, [Это научит, их поджигать,] — сказал кто-то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был
солдат, который хотел утешиться чем-нибудь в том, чтò было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул
рукою и пошел прочь.
— Ишь, шельма, пришла! — услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. — Пришла, шельма, помнит! Ну, ну, буде. — И
солдат, отталкивая от себя собаченку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В
руках у него было что-то завернуто в тряпке.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече,
солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрагиваясь до нее
рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе с правой стороны на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Два французские
солдата, из которых один держал в
руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского
солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные
руки, с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое, мрачное лицо, с насупленными бровями, ясно виднелось в свете угольев.
— Ça lui est bien égal, — проворчал он быстро обращаясь к
солдату, стоявшему за ним… — brigand. Va! [Ему все равно,… разбойник, право!] — И
солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский
солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем-то
рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собаченку, которая, виляя хвостом, сидела подле
солдата.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два
солдата — лицо одного из них было покрыто болячками, — разрывали
руками кусок сырого мяса. Что-то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжающих, и в том злобном выражении, с которым
солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало.
Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый
солдат, который притащил дрова, подперся
руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
— Э, дурак! Что врешь нескладно! То-то мужик, право мужик, — послышались с разных сторон упреки пошутившему
солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на
руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи
солдат и когда его понесли, жалобно заговорил...
— Виварикà! Виф серувару! сидяблякà… — повторил
солдат, взмахнув
рукой и действительно уловив напев.
Неточные совпадения
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась: назначила с мещан по алтыну с каждого двора, с купцов же по фунту чаю да по голове сахару по большой. Потом поехала в казармы и из собственных
рук поднесла
солдатам по чарке водки и по куску пирога. Возвращаясь домой, она встретила на дороге помощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей с луга.
Когда Левин со Степаном Аркадьичем пришли в избу мужика, у которого всегда останавливался Левин, Весловский уже был там. Он сидел в средине избы и, держась обеими
руками зa лавку, с которой его стаскивал
солдат, брат хозяйки, за облитые тиной сапоги, смеялся своим заразительно-веселым смехом.
И опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в
руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван — в старину: большая дорожная карета.]
солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт без конца…
Но люди, стоявшие прямо против фронта, все-таки испугались, вся масса их опрокинулась глубоко назад, между ею и
солдатами тотчас образовалось пространство шагов пять, гвардии унтер-офицер нерешительно поднял
руку к шапке и грузно повалился под ноги
солдатам, рядом с ним упало еще трое, из толпы тоже, один за другим, вываливались люди.
Потом на проспект выдвинулась похоронная процессия, хоронили героя, медные трубы выпевали мелодию похоронного марша, медленно шагали черные лошади и
солдаты, зеленоватые, точно болотные лягушки, размахивал кистями и бахромой катафалк, держась за него
рукою, деревянно шагала высокая женщина, вся в черной кисее, кисея летала над нею, вокруг ее, ветер как будто разрывал женщину на куски или хотел подбросить ее к облакам.