Неточные совпадения
— «Je leur ai montré le chemin de la gloire» — сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова
Наполеона: — «ils n’en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont précipités en foule»… Je ne sais pas à quel point il a eu le droit de le dire. [«Я показал им путь славы: они не
хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой…» Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
— Нет, не был, но вот что́ мне пришло в голову, и я
хотел вам сказать. Теперь война против
Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Такой же причиной, как отказ
Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не
захотел итти на службу и не
захотел бы другой и третий и тысячный капрал и солдат, на столько менее людей было бы в войске
Наполеона, и войны не могло бы быть.
Так же прав и неправ будет тот, кто скажет, что
Наполеон пошел в Москву потому, что он
захотел этого, и оттого погиб, что Александр
захотел его погибели: как прав и неправ будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою.
Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется
хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова
Наполеону.
— За Неман? — повторил
Наполеон. — Так теперь вы
хотите, чтоб отступили за Неман — только за Неман? — повторил
Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
На каждую из фраз
Наполеона Балашев
хотел и имел что̀ возражать; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что-то, но
Наполеон перебивал его.
Против безумия шведов Балашев
хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но
Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос.
Кроме того во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805-м году — это был теперь,
хотя и скрываемый, но панический страх перед гением
Наполеона, страх, высказывавшийся в каждом возражении.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему итти дальше,
хотя как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Наполеону перевели это так: Si la bataille est donnée avant trois jours, les Français la gagneraient, mais que si elle serait donnée plus tard, Dieu sait ce qui en arriverait, [1 «ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то Бог знает что случится»,] улыбаясь передал Lelorme d’Ideville.
Наполеон не улыбнулся,
хотя он видимо был в самом веселом расположении духа и велел повторить себе эти слова.
Проехав несколько шагов молча,
Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он
хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно-победоносное имя.
— Я вашему
Наполеону не покорюсь. Другие как
хотят… Ежели вы не
хотите этого сделать…
Сами историки
Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он
хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения и знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желания вести переговоры.
— Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии,] — как и должно, ответил де-Боссе. Но
хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное,
хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де-Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
Хотя не совсем ясно было, чтò именно
хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же, как и всем видевшим картину в Париже, так и
Наполеону очевидно показалась ясною и весьма понравилась.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтоб остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено.
Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами — роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Не
Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не
захотел этого, но этого нельзя было сделать.
Так пуста была Москва, когда
Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камер-коллежского вала, ожидая того
хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, — депутации.
«Всё равно кинжал», сказал себе Пьер,
хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он
хотел убить
Наполеона кинжалом.
Чтò бы было, если бы впоследствии
Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских,
хотя бы с одною десятою долей той энергии, с которою он атаковал в Смоленске?
Гениальный
Наполеон сделал это. Но сказать, что
Наполеон погубил свою армию потому, что он
хотел этого или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что
Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он
хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (
Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое,
хотя и неясно, они все сознавали.
На другой день после совета,
Наполеон, рано утром, притворяясь, что
хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя, ехал по середине линии расположения войск.
Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить
Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не
хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно, что он под Красным остановил движенье, потому что, узнав о присутствии
Наполеона, он совершенно потерялся, что можно предполагать, что он находится в заговоре с
Наполеоном, что он подкуплен им, [Записка Вильсона] и т. д., и т. д.
Но точно так же, как сомнение в действительной стоимости бумажек возникает или из того, что, так как их делать легко, то начнут их делать много, или из того, что
захотят взять за них золото, — точно так же возникает сомнение в действительном значении историй этого рода или из того, что их является слишком много, или из того, что кто-нибудь, в простоте души, спросит: какою же силой сделал это
Наполеон? т. е.
захочет разменять ходячую бумажку на чистое золото действительного понятия.