Неточные совпадения
Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и
думали наши деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями, которые свойственны состаревшемуcя в свете и при дворе значительному
человеку. Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на диване.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей,
думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышалась возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых
людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
Княжна улыбнулась, как улыбаются
люди, которые
думают, что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид
человека, не имеющего времени
думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
— Здесь
люди Бог знает что́ могут
подумать, — бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, — надо объясниться…
Все офицеры и
люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали
думать только о том, что̀ было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска.
Так ежели и не
думает, то чувствует всякий
человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих
людей!»
подумал Болконский.
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4000-ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из
людей отряда не знал и не
думал о том, что предстояло ему.
Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать,
думает ли и чувствует, и что́
думает, что́ чувствует этот
человек в эту минуту?
«Ну, вот и
люди, —
подумал он радостно, увидав несколько
человек, бежавших к нему.
Что́ это за
люди?» всё
думал Ростов, не веря своим глазам.
Он еще менее
думал сделать
людям зло для того, чтобы приобрести выгоду.
Княжна Марья вовсе не
думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо
человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
То он с злобой
думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех
людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
И как ни дороги, ни милы мне многие
люди — отец, сестра, жена, — самые дорогие мне
люди, — но, как ни страшно и [ни] неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над
людьми, за любовь к себе
людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих
людей»,
подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова.
«Да, он бретёр,
думал Пьер, ему ничего не значит убить
человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого
человека», — —
думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный
человек. Пулю в лоб, одно, что́ остается, а не петь,
подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
«Да, я не
думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого,
думал Пьер, — а этот
человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её».
Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого
человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было
думать, что вошедший был знакомый
человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник.
Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз
думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как
человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
— Про жизнь, про назначение
человека. Это не может быть. Я так же
думал, и меня спасло, вы знаете чтó? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство — это не религиозная, не обрядная секта, как и я
думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. — И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
— Что́ я
думаю? я слушал тебя. Всё это так, — сказал князь Андрей. — Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение
человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы? —
люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, чтó вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого
человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, — этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как
думал Болконский.
— Я
думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях, — сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого
человека.
Но часто мы
думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо
человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели — любви к смерти.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не
думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые
люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
«Как могут они быть недовольны чем-то, —
думала Наташа. — Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные
люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
«Да, это добрые, славные
люди, —
думал Болконский, — разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые
люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно-поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
— Как вы полагаете? — с тонкою улыбкой говорила Вера. — Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер
людей. Что́ вы
думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить
человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы
думаете, князь?
— Я? Я? Что́ я говорил вам, — вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. — Я всегда это
думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет
человека.
«Неужели это я, та девочка-ребенок (все так говорили обо мне) —
думала Наташа, — неужели я теперь с этой минуты жена, равная этого чужого, милого, умного
человека, уважаемого даже отцом моим? Неужели это правда? Неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что́ он спросил у меня?»
«Нет, это не может быть!»
подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает
человек при совершении того, чтó было долго ожидаемо им.
— Я? — сказал Николай вспоминая; — вот видишь ли, сначала я
думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был
человек, то он дядюшку всё бы держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? — Ну, а ты?
Никто в доме не рассылал столько
людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть
людей, чтобы не послать их куда-нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний
люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Чтó бы мне сделать? Куда бы мне пойти?»
думала Наташа, медленно идя по коридору.
Ей оскорбительно было
думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых
людей, которые для него интересны.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, —
думал Пьер, — представляется
людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются.
Она была окружена молодыми
людьми, которые, как она
думала, вдруг оценили ее достоинства.
— Да, он приятный молодой
человек… Отчего вы меня это спрашиваете? — сказала княжна Марья, продолжая
думать о своем утреннем разговоре с отцом.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками, спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было
подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний
людям о том, как разместить гостей и их вещи.
«Впрочем», писала она, «не
думайте, чтоб отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый
человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
— Только ради Христа… — говорила еще девушка, когда Наташа, не
думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно — что это письмо было от него, от того
человека, которого она любит.
— Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он
человек. Ты не
думай дурное ни про меня, ни про него.
— Ах Боже мой! Боже мой! — сказал он. — И как
подумаешь, чтό и кто — какое ничтожество может быть причиной несчастья
людей! — сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Не
думай, что горе сделали
люди.
Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не
думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
Люди этой партии, большею частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев,
думали и говорили, чтò говорят обыкновенно
люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых.
Люди этой партии говорили и
думали, что всё дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии, что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском, что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализирует 50 тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
Избави Бог, коли он
человек, полюбит кого-нибудь, пожалеет,
подумает о том, чтó справедливо и чтó нет.