Неточные совпадения
Но и в его лице та же черта чего-то
нового и строгого, против его воли,
показывалась около рта.
Денисов, на
новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что,
кажется, тут точно другой какой-то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Жилинский, видимо, не радостно принял это
новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис,
казалось, не замечал происшедшего стеснения от
нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенною французскою учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтоб увидать императора, он приехал в Тильзит.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник
новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье — по моде, но которые по этому-то
кажутся самыми горячими партизанами направлений.
Князь Андрей
казался и был совсем другим,
новым человеком.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем
новыми глазами смотрел на нее. Ему
казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какою никогда еще не видал ее Николай.
—
Кажется, писак довольно развелось, — сказал старый князь: — там в Петербурге всё пишут, не только ноты, —
новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! — И он неестественно засмеялся.
Пьеру
казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что́ было в его расцветшей к
новой жизни, размягченной и ободренной душе.
10-го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, всё французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как
казалось для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на
новую, Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и
казалось бы тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что-нибудь выгодное и предпринять что-нибудь
новое. Но после четырехдневной остановки, толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу — по пробитому следу.
Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым
новым писателем изменяется воззрение на то, чтò есть благо человечества; так что то, чтò
казалось благом, чрез 10 лет представляется злом; и наоборот.
Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (более
новой,
кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители.
Дипломатам
кажется, что они, их несогласия, причиной этого
нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им
кажется неразрешимым.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини, всё это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он,
казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил
новых ударов, которые бы его покончили. Он
казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Пьер сказал то, чтò он начал. Это было продолжение его самодовольных рассуждений об его успехе в Петербурге. Ему
казалось в эту минуту, что он был призван дать
новое направление всему русскому обществу и всему миру.
Казалось бы, что отвергнув верования древних о подчинении людей Божеству и об определенной цели, к которой ведутся народы,
новая наука должна бы была изучать не проявления власти, а причины, образующие ее. Но она не сделала этого. Отвергнув в теории воззрения прежних историков, она следует им на практике.
Можно было, опровергнув
новые законы, удержать прежнее воззрение на историю, но, не опровергнув их, нельзя было,
казалось, продолжать изучать исторические события, как произведение свободной воли людей.
— Изволь, мой милый. Мне снялось, что я скучаю оттого, что не поехала в оперу, что я думаю о ней, о Бозио; ко мне пришла какая-то женщина, которую я сначала приняла за Бозио и которая все пряталась от меня; она заставила меня читать мой дневник; там было написано все только о том, как мы с тобою любим друг друга, а когда она дотрогивалась рукою до страниц, на них
показывались новые слова, говорившие, что я не люблю тебя.
Неточные совпадения
Голова у этого другого градоначальника была совершенно
новая и притом покрытая лаком. Некоторым прозорливым гражданам
показалось странным, что большое родимое пятно, бывшее несколько дней тому назад на правой щеке градоначальника, теперь очутилось на левой.
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими словами, но, напротив того, еще ничего не видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады. Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести свой
новый мундир, надел его и во всей красе
показался Аленке. В это же время выбежала в дверь старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
— Откуда я? — отвечал он на вопрос жены посланника. — Что же делать, надо признаться. Из Буфф.
Кажется, в сотый раз, и всё с
новым удовольствием. Прелесть! Я знаю, что это стыдно; но в опере я сплю, а в Буффах до последней минуты досиживаю, и весело. Нынче…
Дом был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним
новым планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина
казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Был ясный морозный день. У подъезда рядами стояли кареты, сани, ваньки, жандармы. Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы сада, обвисшие всеми ветвями от снега,
казалось, были разубраны в
новые торжественные ризы.