Неточные совпадения
Итак нельзя
понять, во-первых, какими умозаключениями доходят
историки до того, чтобы видеть что-то глубокомысленное в этом маневре.
Во-вторых, еще труднее
понять, в чем именно
историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска.
Когда вот-вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим 40-летним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости,
понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном, и отдал, как говорят
историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
Частные
историки биографические и
историки отдельных народов
понимают эту силу, как власть, присущую героям и владыкам.
Третьи
историки, называющиеся
историками культуры, следуя по пути, проложенному общими
историками, признающими иногда писателей и дам силами, производящими события, еще совершенно иначе
понимают эту силу. Они видят ее в так называемой культуре, в умственной деятельности.
Но почему умственная деятельность людей представляется
историками культуры причиной или выражением всего исторического движения, — это
понять трудно.
Говоря таким образом,
историки культуры невольно противоречат самим себе, они доказывают, что та новая сила, которую они придумали, не выражает исторических событий, а что единственное средство
понимать историю есть та власть, которой они будто бы не признают.
Одни
историки, не
понимая, в простоте душевной, вопроса о значении власти, те самые частные и биографические
историки, о которых было говорено выше, признают как будто, что совокупность воль масс переносится на исторические лица безусловно, и потому, описывая какую-нибудь одну власть, эти
историки предполагают, что эта самая власть есть одна абсолютная и настоящая, а что всякая другая сила, противодействующая этой настоящей власти, есть не власть, а нарушение власти, — насилие.
Неточные совпадения
И
понимаете, в старину человек, хотевший образоваться, положим, Француз, стал бы изучать всех классиков: и богословов, и трагиков, и
историков, и философов, и
понимаете весь труд умственный, который бы предстоял ему.
Это — не тот город, о котором сквозь зубы говорит Иван Дронов, старается смешно писать Робинзон и пренебрежительно рассказывают люди, раздраженные неутоленным честолюбием, а может быть, так или иначе, обиженные действительностью, неблагожелательной им. Но на сей раз Клим подумал об этих людях без раздражения,
понимая, что ведь они тоже действительность, которую так благосклонно оправдывал чистенький
историк.
Клим заметил, что
историк особенно внимательно рассматривал Томилина и даже как будто боялся его; может быть, это объяснялось лишь тем, что философ, входя в зал редакции, пригибал рыжими ладонями волосы свои, горизонтально торчавшие по бокам черепа, и, не зная Томилина, можно было
понять этот жест как выражение отчаяния:
Самгин простился со стариком и ушел, убежденный, что хорошо, до конца,
понял его. На этот раз он вынес из уютной норы
историка нечто беспокойное. Он чувствовал себя человеком, который не может вспомнить необходимое ему слово или впечатление, сродное только что пережитому. Шагая по уснувшей улице, под небом, закрытым одноцветно серой массой облаков, он смотрел в небо и щелкал пальцами, напряженно соображая: что беспокоит его?
Умом он
понимал, что ведь матерый богатырь из села Карачарова, будучи прогневан избалованным князем, не так, не этим голосом говорил, и, конечно, в зорких степных глазах его не могло быть такой острой иронической усмешечки, отдаленно напоминавшей хитренькие и мудрые искорки глаз
историка Василия Ключевского.