Неточные совпадения
Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней
комнаты послышался бег к
двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в
комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что-то короткою кисейною юбкою, и остановилась по середине
комнаты.
Борис остановился посереди
комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что́ он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной
двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину
комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из
дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по-домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
Из внутренних
комнат отворилась
дверь, и вышла одна из княжен-племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно-несоразмерною по ногам длинною талией.
Находившиеся в слабо-освещенной
комнате неровным шопотом говорили между собой и каждый раз замолкали и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на
дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто-нибудь выходил из нее или входил в нее.
Между тем князь Василий отворил
дверь в
комнату княжны.
Из коридора первая
дверь налево вела в жилые
комнаты княжен.
Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила
двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту
комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем.
Пьер прошел в
дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто-то из прислуги — все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту
комнату.
— Позвольте мне, княгиня, знать, чтó нужно и чтó ненужно, — говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала
дверь своей
комнаты.
Перед
комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой
двери выскочила хорошенькая белокурая француженка. M-lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
В столовой, громадно-высокой, как и все
комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к
двери, из которой должен был появиться князь.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав. Когда он подошел к
комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной
двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из
комнаты. Но у
двери он остановился и вернулся назад.
Князь Андрей направился к
двери, из-за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить
дверь, голоса в
комнате замолкли,
дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге. Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
— Поздно, десятый час, — отвечал Наташин голос, и в соседней
комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную
дверь мелькнуло что-то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
В это время Петя, в первой
комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил
дверь.
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных
комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у
дверей залы.
Княжна Марья сидела одна в своей
комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя
дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что̀ происходило в коридоре.
Вдруг
дверь ее
комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя, не входившая к ней в
комнату.
— Allez, mon ami, [ — Иди, мой друг,] — сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней
комнате сел дожидаясь. Какая-то женщина вышла из ее
комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно-животные стоны слышались из-за
двери. Князь Андрей встал, подошел к
двери и хотел отворить ее.
Дверь держал кто-то.
— Нельзя, нельзя! — проговорил оттуда испуганный голос. — Он стал ходить по
комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик — не ее крик, она не могла так кричать, — раздался в соседней
комнате. Князь Андрей подбежал к
двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его
комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой
дверь и убедившись, что в
комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему...
Из
комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к
дверям ложи.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными
дверями,
комнат. В
комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по
комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенною трубочкой, ходивший в первой
комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
— Графинюшка, — послышался голос графа из-за
двери. — Ты не спишь? — Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою
комнату.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в
комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой
двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как-нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из-под потолка под небо.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние
комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную
дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Взорванный словом интриганка, Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтоб она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в
комнату от
двери, у которой она подслушивала.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив
дверь в соседней с гостиною
комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев.
Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как
дверь отворилась и в
комнату вошла графиня Безухова, сияющая добродушною и ласковою улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною и в
комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно-вопросительно и пошла к
двери.
— Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! — сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла
дверь и вошла. «Гадко, скверно, — в моем доме, — мерзавка-девчонка, только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в
комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
Отворив
дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из
комнаты.
Он тихо отворил
дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по
комнате и поющую.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по
комнате мимо дожидавшегося у
двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
— Оставьте меня; это неправда, — злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к
двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И чтò они тут делают!» Она отворила
дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной
комнате ужаснул ее. В
комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал всё так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге
комнаты.
После похорон отца, княжна Марья заперлась в своей
комнате и никого не впускала к себе. К
двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел опросить приказания об отъезде. (Это было ещё до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную
дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтоб ее оставили в покое.
— Не угодно ли вашей светлости пожаловать в
комнаты, — недовольным голосом сказал дежурный генерал: — необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. — Вышедший из
двери адъютант доложил, что в квартире всё было готово. Но Кутузову видимо, хотелось войти в
комнаты уже свободным. Он поморщился…
31-го августа в субботу, в доме Ростовых всё казалось перевернутым вверх дном. Все
двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В
комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные вèрхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила но гостиной, ожидая домашних с тем, чтобы посидеть с закрытыми
дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в
комнате.
В то время как Пьер, стоя по середине
комнаты, рассуждал с собою таким образом,
дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися, тонкими ногами вышел на середину
комнаты.
Соня была взволнована не меньше своей подруги и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она рыдая целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к
двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив
двери, заглянула в
комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной
двери.
— Да вот и всё, всё… — сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к
двери, стукнулась головой о
дверь, прикрытую портьерой, и со стоном не то боли, не то печали, вырвалась из
комнаты.