Неточные совпадения
Управляющий обещал употребить все силы для исполнения
воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что́ они дают у
других, т. е. всё, что́ они могут давать.
Повозки, которые подъехали к гусарам, были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в
волю, поделились даже с
другими эскадронами.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и
другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность
воли Денисова и его правдивую горячность.
Пишу всё это вам, мой
друг, только для того, чтоб убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его
воли.
— Eh, mon cher général, — опять перебил его Мюрат, — je désire de tout mon coeur que les Empereurs s’arrangent entre eux, et que la guerre commencée malgré moi se termine le plus tôt possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтоб императоры покончили дело между собой и чтобы война, начатая против моей
воли, окончилась как можно скорее,] — сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми
друзьями, несмотря на ссору между господами.
Смоленск оставляется вопреки
воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример
другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.
Он понимает, что есть что-то сильнее и значительнее его
воли, — это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение, и в виду этого значения умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной
воли, направленной на
другое.
Ежели от
воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его
воли зависело сделать такое или
другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его
воли, мог быть причиной спасения России, и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24-го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России.
Стало быть и то, каким образом эти люди убивали
друг друга происходило не по
воле Наполеона, а шло независимо от него, по
воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле.
— Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и всё наше — детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на 100 тысяч добра. Я, мой
друг, не согласна и не согласна.
Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри; вон напротив, у Лопухиных еще третьего дня всё до чиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Между тем с фронта
другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего кроме путаницы не выйдет из этого против его
воли начатого сражения и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить
волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про
другого доносил следующее французский чиновник: Le prêtre, que j’avais découvert et invité à recommencer à dire la messe, a nettoyé et fermé l’égise.
А между тем, трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно и постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель более достойную и более совпадающую с
волею всего народа. Еще труднее найти
другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 12-м году.
Гервинус, Шлоссер, например, и
другие то доказывают, что Наполеон есть произведение революции, идей 1789 года и т. д., то прямо говорят, что поход 12-го года и
другие не нравящиеся им события суть только произведения ложно направленной
воли Наполеона и что самые идеи 1789 года были остановлены в своем развитии вследствие произвола Наполеона.
Но общий историк Гервинус, опровергая это воззрение частного историка, стремится показать, что поход 13-го года и восстановление Бурбонов, кроме
воли Александра, имели причинами деятельность Штейна, Метерниха, m-me Staël, Талейрана, Фихте, Шатобриана и
других.
Или 3) признать, что
воля масс переносится на правителей условно, но под условиями неизвестными, неопределенными, и что возникновение многих властей, борьба их и падение происходят только от бòльшего или мèньшего исполнения правителями тех неизвестных условий, на которых переносятся
воли масс с одних лиц на
другие.
Одни историки, не понимая, в простоте душевной, вопроса о значении власти, те самые частные и биографические историки, о которых было говорено выше, признают как будто, что совокупность
воль масс переносится на исторические лица безусловно, и потому, описывая какую-нибудь одну власть, эти историки предполагают, что эта самая власть есть одна абсолютная и настоящая, а что всякая
другая сила, противодействующая этой настоящей власти, есть не власть, а нарушение власти, — насилие.
Признавая ложность этого взгляда на историю,
другой род историков говорит, что власть основана на условной передаче правителям совокупности
воль масс, и что исторические лица имеют власть только под условиями исполнения той программы, которую молчаливым согласием предписала им
воля народа. Но в чем состоят эти условия, историки эти не говорят нам, или если и говорят, то постоянно противоречат один
другому.
При объяснении этих быстро совершающихся перенесений
воль с одного лица на
другое и в особенности при международных отношениях, завоеваниях и союзах, историки эти невольно должны признать, что часть этих явлений уже не суть правильные перенесения
воль, а случайности, зависящие то от хитрости, то от ошибки, или коварства, или слабости дипломата, или монарха, или руководителя партии.
Если вся деятельность исторических лиц служит выражением
воли масс, как то и думают некоторые, то биографии Наполеонов, Екатерин, со всеми подробностями придворной сплетни, служат выражением жизни народов, чтò есть очевидная бессмыслица; если же только одна сторона деятельности исторического лица служит выражением жизни народов, как то и думают
другие мнимые философы-историки, то для того, чтобы определить, какая сторона деятельности исторического лица выражает жизнь народа, нужно знать прежде, в чем состоит жизнь народа.
Но так как ничем не доказано, чтобы цель человечества состояла в свободе, равенстве, просвещении или цивилизации, и так как связь масс с правителями и просветителями человечества основана только на произвольном предположении, что совокупность
воль масс всегда переносится на те лица, которые нам заметны, то и деятельность миллионов людей, переселяющихся, сжигающих дома, бросающих земледелие, истребляющих
друг друга, никогда не выражается в описании деятельности десятка лиц, не сжигающих домов, не занимающихся земледелием, не убивающих себе подобных.
«Ежели животные, идущие во главе стада, переменяются, то это происходит от того, что совокупность
воль всех животных переносится с одного правителя на
другого, смотря по тому, ведет ли это животное по тому направлению, которое избрало всё стадо».
Теория перенесения
воль масс на исторические лица есть только перифраза, — только выражение
другими словами слов вопроса.
С одной стороны, рассуждение показывает, что выражение
воли человека — его словà суть только часть общей деятельности, выражающейся в событии, как, например, в войне или революции; и потому без признания непонятной, сверхъестественной силы — чуда, нельзя допустить, чтобы словà могли быть непосредственною причиной движения миллионов; с
другой стороны, если даже допустить, что словà могут быть причиной события, то история показывает, что выражения
воли исторических лиц во многих случаях не производят никакого действия, т. е., что приказания их часто не только не исполняются, но что иногда происходит даже совершенно обратное тому, что ими приказано.
Несомненным доказательством этого вывода служит то, что сколько бы ни было приказаний, событие не совершится, если на это нет
других причин; но как скоро совершится событие — какое бы то ни было, — то из числа всех беспрерывно выражаемых
воль различных лиц найдутся такие, которые по смыслу и по времени можно отнести к событию как приказания.
Ибо то, что с точки зрения наблюдения, разум и
воля суть только отделения (sécrétion) мозга, и то, что человек, следуя общему закону, мог развиться из низших животных в неизвестный период времени, уясняет только с новой стороны тысячелетия тому назад признанную всеми религиями и философскими теориями, истину о том, что с точки зрения разума человек подлежит законам необходимости, но ни на волос не подвигает разрешение вопроса, имеющего
другую, противоположную сторону, основанную на сознании свободы.
Разрешение вопроса о свободе и необходимости для истории, перед
другими отраслями знания, в которых разрешался этот вопрос, имеет то преимущество, что для истории вопрос этот относится не к самой сущности
воли человека, а к представлению о проявлении этой
воли в прошедшем и в известных условиях.
Точно ту же прогрессию убедительности об участии свободной
воли в общих делах человечества мы находим и в истории. Совершившееся современное событие представляется нам несомненно произведением всех известных людей; но в событии более отдаленном мы видим уже его неизбежные последствия, помимо которых мы ничего
другого не можем представить. И чем дальше переносимся мы назад в рассматривании событий, тем менее они нам представляются произвольными.
Для истории существуют линии движения человеческих
воль, один конец которых скрывается в неведомом, а на
другом конце которых движется в пространстве, во времени и в зависимости от причин сознание свободы людей в настоящем.