Неточные совпадения
Уже
было совсем темно, когда князь Андрей въехал
в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после
лагеря.
Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал,
выпил бутылку вина и один поехал
в гвардейский
лагерь отыскать своего товарища детства.
Прежде чем ехать
в армию, находившуюся
в мае
в Дрисском
лагере, князь Андрей заехал
в Лысые Горы, которые
были на самой его дороге, находясь
в трех верстах от Смоленского большака.
Войска первой армии, той, при которой находился государь,
были расположены
в укрепленном
лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первою армией, от которой — как говорили — они
были отрезаны большими силами французов.
Так как не
было ни одного большого села или местечка
в окрестностях
лагеря, то всё огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось
в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки.
В продолжение первых четырех дней, во время которых он не
был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный
лагерь, и с помощию своих знаний и разговоров с сведущими людьми, старался составить себе о нем определенное понятие.
В этот же день
в квартире государя
было получено известие о новом движении Наполеона, могущем
быть опасным для армии, известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И
в это же утро полковник Мишо объезжал с государем дрисские укрепления и доказывал государю, что укрепленный
лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef-d’oeuvre’ом [верхом совершенства] тактики, долженствующим погубить Наполеона, — что
лагерь этот
есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал
в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не
было там; но Чернышев, флигель-адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз
в нынешний день для объезда укреплений Дрисского
лагеря,
в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и принеся
в гостиную карты и расположив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело
было в том, что
в ночь
было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов
в обход Дрисского
лагеря.
— Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского
лагеря, что всё предвидено, и что ежели неприятель действительно пойдет
в обход, то неприятель должен
быть неминуемо уничтожен.
Свенцяны памятны
были гусарам только потому, что это
был пьяный
лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что
в Свенцянах много
было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант,
в числе провианта забирали лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов.
В кружке Анны Павловны напротив восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший всё те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [
в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного
лагеря в другой, путался и говорил у Элен то, чтò надо
было говорить у Анны Павловны, и наоборот.
— Вот как сделайте, — сказал Борис. — Je vous ferai les honneurs du camp [Я вас
буду угощать
лагерем.]. Лучше всего вы увидите всё оттуда, где
будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся и милости прошу у меня ночевать и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, — он указал третий дом
в Горках.
Мюрату
было доложено, что путь расчищен. Французы вошли
в ворота и стали размещаться
лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон Сената на площадь и раскладывали огни.
Только тот, кто испытал это, то-есть, пробыл несколько месяцев, не переставая,
в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия
лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями.
Стон этого раненого зверя французской армии, обличитель ее погибели,
была присылка Лористона
в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» думал офицер. Он объездил весь
лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда-то, кто говорил, что он верно опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не
было, и никто не знал, где он
был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять
в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не
было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что должно
быть и Ермолов там.
— Это так, но надо знать какие и сколько войск, — сказал Долохов — надо
будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться
в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной
в их
лагерь. У меня и мундир с собою.
Опять
в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, чтó надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало
быть так надо, стало
быть это хорошо», — думал он. — «А главное надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский
лагерь. Он может, и я могу!»