Я дрался в 41-м

Артем Драбкин, 2021

К 80-ЛЕТИЮ НАЧАЛА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ! НОВАЯ КНИГА ПРОЕКТА «Я ПОМНЮ»! Живые голоса пехотинцев, танкистов, артиллеристов, летчиков, бойцов морской пехоты, воевавших в 1941-м на огромном фронте от Баренцева до Черного моря. Тех ветеранов-фронтовиков, кто принял на себя первый удар Третьего Рейха и чудом выжил в «котлах», танковых атаках, воздушных боях и рукопашных схватках. «22 июня мы должны были идти в увольнение. Рано утром я услышал гул самолетов, а потом взрывы… Брестская крепость превратилась в море огня. Кругом все горело и грохотало…» «Штыковая – это страшно! Я успел увернуться и штык прошел по касательной к голове, а тут уже я его в живот свалил, встал и побежал дальше. Сбили мы их…» «Взревели моторы, и полк помчался в атаку. Здорово мы погорели там. Немцы остановились, на наших глазах быстро развернули артиллерию, и как дали нам прикурить! Расстреливали, как в тире. Штук семьдесят этой мелюзги, легких танков Т-26, Т-70 участвовало в атаке, а осталось около двадцати…» «Командир роты-взвода-батальона образца 1941-42 года больше трех атак не может быть живым. Максимально три, либо ранен либо убит, а обычно убит. Редко кому везло. Ведь командиры шли впереди цепи…» «Немцы прекрасно видели, что на дороге в основном гражданские, но разбрасывали кассеты с мелкими бомбами, и кровь там лилась даже не ручьем, а рекой. Кругом изуродованные трупы, вопли, крики этих несчастных стариков, женщин и детей.» «Хороший получился бой, тогда еще не страшно было. Ребята кричали: «Вперед! За Сталина!» и погибали…» В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Мичурин Василий Сергеевич

В мае 1940 года я вступил кандидатом в члены партии, мне было присвоено звание замполитрука, четыре треугольника в петлице и звезды на рукавах, а в августе меня направили в Минское военно-политическое училище. 28 августа я прибыл на Первомайскую, 26. Сдал экзамены, и меня сразу же назначили командиром 3-го взвода роты курсантов, в училище две роты было: наша — рота курсантов и рота политруков, направленных на переподготовку. В этом училище мы изучали географию, топографию, тактику, вооружение. В феврале 1941 года мой взвод занял третье место на всеармейском кроссе им. Тимошенко, и 18 мая меня направили в командировку в Москву, я должен был получить приз — портрет Тимошенко. Приезжаю в Москву, докладываю, мне: «Вы что один прибыли?» «Так точно, один». «Портрет в рамке, рамка два метра высотой. Как ты понесешь?» Дал мне помощников, они сделали на рамку футляр, довезли меня до вокзала. Там я портрет сдал в багаж и в июне прибыл в расположение училища, которое в это время было в лагерях.

18 июня у меня закончился кандидатский стаж, и мне требовалась рекомендация из дивизии, она в это время в Полоцке находилась. Приезжаю в Полоцк, а полк и дивизия в это время ушли в район Лиды, причем без боеприпасов, только личный состав. Когда война началась, им крепко досталось.

В общем, рекомендацию я не получил, некому было ее дать. 20 июня в Полоцке зашел к секретарю райкома комсомола, он меня хорошо знал. С ним побывал на выпускном вечере, и 22 июня прибыл в Оршу, там пересадка была. Выхожу из вагона, и вдруг на меня бежит взлохмаченный такой бирюк, а за ним с носилками бегут. Я ногу подставил, бирюк упал, подбежали с носилками, говорят: «Сумасшедшего везем, он вырвался», — и тут я подумал, что будет что-то нехорошее

Пришел на вокзал и услышал выступление Молотова. Комендант вокзала сразу же говорит: «Военнослужащие, едущие в отпуск, выйти из вагонов и следовать в Минск для направления в свою часть», — гражданских, не жителей Минска, в Минск уже не пускали.

Приехал в Минск. У вокзала зенитки стоят, патрули. Прибыл на полигон, в расположение роты, а 23–24 июня нас, курсантов, направили в Минск, оказывать помощь гражданам, которые попали под бомбежки немецкой авиации. Они, сволочи, что делали — от вокзала, по улице Ленина, сейчас это улица Победы, летело примерно 100 самолетов, бомбили и из пулеметов стреляли. Мы выводили очумелых людей из огня. Направляли их на Москву, Бобруйск, Могилев, Осиповичи. Потом мы получили приказ двигаться в район Могилева.

Прибыли на Буйничское поле, где нас зачислили в резерв политуправления Западного фронта. Дали три машины, меня назначили старшим, и мы поехали в Оршу, штаб фронта к тому времени под Смоленск переехал, в Гнездово. Приехали в Оршу. Город горит, а нам есть хочется, пайков-то нет. Ребята говорят: «Давай возьмем директора магазина за яйца, скажем, мобилизовали для нужд фронта». Так и сделали. Директор говорит: «Берите, что хотите, только дайте мне документ, что взяли для нужд фронта». Мы ему бумагу написали, масло, булки, консервы в машины загрузили и поехали. Приехали в Гнездово. Там был организован пересыльный пункт запаса политсостава, их же мобилизовать нужно, а потом в части направить. На этом пункте я опять оказался старшим. Всех распределил, осталось 12 человек курсантов. И тут пришел приказ присвоить нам звания младшего политрука. Выдали новое обмундирование, мы повесили в петлицы по два кубаря. В это время штаб фронта переехал дальше, за Ярцево. Прибыли в Ярцево, там река Лобь, и мы пошли искупаться. Сняли обмундирование, только в реку вошли, смотрим — левее нас клеверное поле, а на нем парашюты, немцы выбросили десант. Мы форму схватили и почти голые побежали к коменданту Ярцева. Там переоделись, а немцы в это время Ярцево из минометов обстреливать стали. Но ничего, уничтожили этот десант, а потом в Ярцево Рокоссовский приехал, он останавливал группы бегущих и направлял их в части. Я попал в 64-ю стрелковую дивизию, она Минск обороняла, а когда стала отходить, немцы часть дивизии окружили, но основная часть дивизии вышла со знаменами, так что ее пополнили и снова на фронт. Вот в эту дивизию я и попал, политруком пулеметной роты 3-го батальона 288-го стрелкового полка.

Под Ярцевым дважды был ранен. Первый раз, когда этот десант уничтожали, а второй у совхоза им. Зайцева, он правее Ярцева был. Немцы пошли в атаку. Артиллерия, минометы, пулеметы — отбили. Второй раз пошли — отбили. Третий раз их напоили пьяными и послали под барабанный бой в психическую атаку. А у меня три пулемета, рядом минометная батарея. Я минометчику говорю: «Давай поближе их подпустим». Они метров за 200 к нам подошли, мы как дали по ним из пулеметов, минометчики тоже как дунули — немцы и побежали. Пошли на поле собирать трофеи, часы, сигареты и прочее. Выходим, там немец раненый. Я ему: «…твою мать, доколи вы тут воевать будете?!» а он на чистом русском: «Пока всех не перебьем, будем воевать!»

Потом немцы опять в атаку пошли. Пулеметчика и наводчика ранило, их в тыл отправили. Командир роты за пулемет лег, пострелял немного, и его тоже ранило. А впереди большой валун, немцы сбоку от валуна. Я тогда беру пулемет и к этому валуну. Немецкий расчет положил, потом меня у пулемета сменили. Рядом сарай стоял, я там НП сделал. Стою, наблюдаю и в это время подбросило руку. Гляжу — кровь. Санпакетов уже нет, израсходовали. Рядом борона была привязана, так ребята кусок веревки отрезали, руку мне перетянули, и я пошел в медпункт полка. Прихожу, рука вздулась, но вскоре медицинский самолет прибыл, и меня отправили в Гагаринское имение, в армейский госпиталь. Привезли, врачи говорят: «Тебе наркоз или спирт?» «Спирт». Они мне кружку налили, и я с катушек. Мне пулю вырезали, перебинтовали. Я в себя прихожу, на руке уже повязка и: «Все, товарищ дорогой, иди в роту».

Прибыл в роту. Стали отступать. Мы вышли к реке Царевич. И в междуречье рек Царевич и Обь мы целый месяц воевали, правда, там уже не роты были, а отдельные группы солдат. То немцы нас подожмут, то мы их.

Потом у нас убило связиста. А надо же наблюдать, что впереди творится, и докладывать. Я командиру группы говорю: «Давай мне шесть солдат. Мы вперед пойдем и будем передавать, что видим». Пошли. Метров на 200 отошли, а немцы успели мину поставить, мы и подорвались. Кто впереди шел, тех насмерть, а мне осколки в шею и лопатку попали. В санитарном эшелоне меня отправили в Саранск, в госпиталь. Там я лечился до декабря 1941 года, а по излечении меня направили в распоряжение политуправления Московского военного округа, оно тогда было в Горьком.

Прибыл в отдел кадров. Мне говорят: «Формируется маршевая рота. Пойдешь на фронт». «Есть!»

Я развернулся, уже взялся уже за ручку двери и тут слышу: «Подожди. Ты уже и ранен был?» «Даже три раза». «Мы тебя направим в роту охраны штаба Московского военного округа. Эта рота только формируется, командир уже назначен, будешь у него заместителем». Я, когда это услышал, так обрадовался. Навоевался.

Интервью — А. Драбкин

Лит. обработка — Н. Аничкин