Неточные совпадения
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина, и русским обвинять злодея Бонапарта, или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня,
фабрика, всякий дом, из которого выйдут
хозяева, и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей.
Товарки певицы осторожно хихикали, опасливо оглядывались, за ними торжественно следовал
хозяин фабрики, столетний слепец Ермолаев, в черных кружочках очков на зеленоватом, длиннобородом лице усопшего.
И всем этим, по его мнению, школа обязана не
хозяевам фабрики, живущим за границей и едва ли даже знающим о существовании школы, а человеку, который, несмотря на свое немецкое происхождение и лютеранскую веру, имеет русскую душу.
Неточные совпадения
Все текло живо и совершалось размеренным ходом: двигались мельницы, валяльни, работали суконные
фабрики, столярные станки, прядильни; везде во все входил зоркий взгляд
хозяина и, как трудолюбивый паук, бегал хлопотливо, но расторопно, по всем концам своей хозяйственной паутины.
Я полтора года жил на канатной
фабрике, и мой
хозяин так полюбил меня, что не хотел пустить. И мне было хорошо. Я был тогда красивый мужчина, я был молодой, высокий рост, голубые глаза, римский нос… и Madam L… (я не могу сказать ее имени), жена моего
хозяина, была молоденькая, хорошенькая дама. И она полюбила меня.
— Истребляют людей работой, — зачем? Жизнь у человека воруют, — зачем, говорю? Наш
хозяин, — я на
фабрике Нефедова жизнь потерял, — наш
хозяин одной певице золотую посуду подарил для умывания, даже ночной горшок золотой! В этом горшке моя сила, моя жизнь. Вот для чего она пошла, — человек убил меня работой, чтобы любовницу свою утешить кровью моей, — ночной горшок золотой купил ей на кровь мою!
— Иной раз говорит, говорит человек, а ты его не понимаешь, покуда не удастся ему сказать тебе какое-то простое слово, и одно оно вдруг все осветит! — вдумчиво рассказывала мать. — Так и этот больной. Я слышала и сама знаю, как жмут рабочих на
фабриках и везде. Но к этому сызмала привыкаешь, и не очень это задевает сердце. А он вдруг сказал такое обидное, такое дрянное. Господи! Неужели для того всю жизнь работе люди отдают, чтобы
хозяева насмешки позволяли себе? Это — без оправдания!
А дело вот в чем, — продолжал Яков Петрович, обращаясь ко мне, — нужно было ихнему
хозяину съездить из городу на
фабрику; поехал он на лодке, а гребцами были вот эти два молодца.