Неточные совпадения
— Вы думаете?.. — сказала Анна Павловна, чтобы сказать что́-нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно
было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что
план аббата
был химера.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; чтó касается до
плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по-моему,
есть божественное установление, которому нужно подчиняться.
Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки — стратегии, войны,
план которой
был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии, подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасает армию, и как ему одному
будет поручено исполнение этого
плана.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой
план, который мог
быть одинаково хорош с
планом Вейротера, но имел тот недостаток, что
план Вейротера уже
был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
В 10-м часу вечера Вейротер с своими
планами переехал на квартиру Кутузова, где и
был назначен военный совет. Все начальники колонн
были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто
был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и другими, не одобрявшими
план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя
было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из-за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моею, моею жизнью?» думал он.
Его собственный стратегический
план, который, очевидно, теперь и думать нечего
было привести в исполнение,
был им забыт.
План наш не состоит более, как бы он должен
был состоять, в том, чтоб избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтоб избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы
быть нашим начальником.
Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному
плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделень, которые должны
были быть, в скором времени, открыты.
«Весь
план ордена должен
быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству.
У него
было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался и у него
были зарождающиеся
планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться.
— Мой отец, которому я сообщил свои
планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба
была не раньше года. И это-то я хотел сообщить вам, — сказал князь Андрей.
И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи
был какой-нибудь страшный
план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
План похищения Ростовой уже несколько дней
был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее,
план этот должен
был быть приведен в исполнение.
Общего
плана действий не
было.
Колебания о том, какой
план из всех тех, которые предлагались, должен
быть принят, еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его
планам и должны
были радоваться его успехам.
Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно-обдуманные
планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что всё зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие
быть предвиденными действия неприятеля, что всё зависит от того, как и кем ведется всё дело.
Генерал-адъютанты
были тут потому, что они везде
были, где государь, и наконец главное — Пфуль
был тут потому, что он составил
план войны против Наполеона и, заставив Александра поверить в целесообразность этого
плана, руководил всем делом войны.
Люди этой партии
были те, которые с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных
планов.
В 1806 году Пфуль
был один из составителей
плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории.
Видно
было, что этот
план давно
был составлен Армфельдом, и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые
план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его.
Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по-французски, и стал переводить его слова, едва
поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что всё, всё, не только то, чтò случилось, но всё, чтò только могло случиться, всё
было предвидено в его
плане, и что ежели теперь
были затруднения, то вся вина
была только в том, что не в точности всё исполнено.
Толь предлагает один
план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого предложения могут
быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие.
Болезнь Наташи
была так серьезна, что. к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, чтò
было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй
план.
В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята
была опасность кампании; а авторы-русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал
план Скифской войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот
план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, на проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.
Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему-нибудь
плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей — участников войны, не угадывавших того, что должно
быть, и того, что
было единственным спасением России.
Он представлял этот
план Барклаю-де-Толли, и теперь намерен
был представить его Кутузову.
План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно
было действовать на их сообщения.
Денисов покраснел как девушка (так странно
было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице) и смело начал излагать свой
план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой.
План его казался несомненно хорошим, в особенности но той силе убеждения, которая
была в его словах.
— Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, — недовольным голосом сказал дежурный генерал: — необходимо рассмотреть
планы и подписать некоторые бумаги. — Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире всё
было готово. Но Кутузову видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
В грубой форме
план предполагаемого сражения и происшедшего сражения
будет следующий...
И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник гошпиталей, — куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо, государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда
есть и не один, а несколько) предлагает новый проект, диаметрально-противуположный
плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противуположное тому, что́ говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал, все описывают различно положение неприятельской армии.
— Il faudra le lui dire tout de même… [ — Однакоже надо сказать ему…] — говорили господа свиты. — Mais messieurs… [ — Но, господа…] — Положение
было тем тяжеле, что император, обдумывая свои
планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед
планом, посматривая изредка из-под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы,
был составлен подробный
план всей войны и прислан Кутузову для руководства.
Несмотря на то, что
план этот
был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках,
план этот
был одобрен штабом и принят к исполнению.
В военном отношении, гениальный
план кампании, про который Тьер говорит: que son génie n’avait jamais rien imaginé de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г-м Феном, доказывает, что составление этого гениального
плана должно
быть отнесено не к 4-му, а к 15-му октября,
план этот никогда не
был и не мог
быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности.
Весь глубокомысленный
план о том, чтоб отрезать и поймать Наполеона с армией,
был подобен тому
плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы
было сказать в оправдание огородника,
было бы то, что он очень рассердился. Но и этого нельзя
было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Невозможно это
было во-первых потому, что, так как из опыта видно, что движение колонн верстах на пяти в одном сражении никогда не совпадает с
планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись во-время в назначенное место,
была столь ничтожна, что она равнялась невозможности; как то и думал Кутузов, еще при получении
плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге,
был составлен
план (Пфулем же) поимки Наполеона в стратегическую западню на реке Березине.
Все уверились, что всё
будет на деле точно так, как в
плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче
были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского
плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова.
Полагали, что неудача Березинского петербургского
плана будет отнесена к нему, и потому недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его,
было признано, что со стариком говорить нèчего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их
планов; что он
будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя притти с толпой бродяг и т. п.
И Пьер решил, что столь понравившийся ему
план управляющего
был не верен, и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве.
Только это сомнение часто приходило Пьеру.
Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло
быть. Всё кончалось.