Неточные совпадения
Австрийские войска, избежавшие
плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от
русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам.
После возвращения Алпатыча из Смоленска, старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их, и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности и защищаться, предоставляя на его рассмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в
плен или убит один из старейших
русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Кто из
русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности? Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель
русских состояла именно в том, чтоб остановить, отрезать и забрать в
плен всех французов?
Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи
русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять всё-таки, почему и в тех условиях, в которых находились
русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях
русские были в превосходных силах), почему не взято в
плен французское войско с маршалами, королями и императором, когда в этом состояла цель
русских?
Если цель
русских состояла в том, чтоб отрезать и взять в
плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется
русскими историками победоносным.
В-четвертых, бессмысленно было желание взять в
плен императора, королей, герцогов, — людей,
плен которых в высшей степени затруднил бы действия
русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделить дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и уже забранные пленные мерли с голода.
Но генералам, в особенности не
русским, желавшим отличиться, удивить кого-то, забрать в
плен для чего-то какого-нибудь герцога или короля, — генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь-то самое время давать сражения и побеждать кого-то.
Кстати об Ояме — он, оказывается, жив и здоров, несмотря на то, что о его погибели телеграфировали во все газеты, а в «Вестнике Маньчжурской Армии» так картинно было описано его самоубийство на гибнущем транспорте, во избежание
русского плена.
Неточные совпадения
«
Русский, — отвечал он, — в 1814 году взят французами в
плен, потом при Ватерлоо дрался с англичанами, взят ими, завезен сюда, женился на черной, имею шестерых детей».
Русское сознание должно очиститься и освободиться от этого языческого и юдаистического
плена.
В
русской национальной стихии есть какая-то вечная опасность быть в
плену, быть покорной тому, что вне ее.
Большое дело, совершенное Владимиром Соловьевым для
русского сознания, нужно видеть прежде всего в его беспощадной критике церковного национализма, в его вечном призыве к вселенскому духу Христову, к освобождению Христова духа из
плена у национальной стихии, стихии натуралистической.
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном
русском солдате, что тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав к ним в
плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете.