Неточные совпадения
— Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к своей цели, он был свободен, у него
ничего не было,
кроме его цели, — и он достиг ее.
— Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, — ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухов, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе,
кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s’en suit, [и всего, что отсюда вытекает.]
ничего не останется. Это верно.
— Да, я это давно знала, но забыла, что,
кроме низости, обмана, зависти, интриг,
кроме неблагодарности самой черной неблагодарности, я
ничего не могла ожидать в этом доме…
Ростов
ничего не видел,
кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
«А ежели
ничего не остается,
кроме как умереть? думал он.
— Я у вас спрашиваю. Я
ничего не знаю,
кроме того, что я насилу добрался до вас.
«Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10-ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне,
ничего не имеющему,
кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
Действительно, впереди
ничего не было видно,
кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом.
Над ним не было
ничего уже,
кроме неба — высокого неба, не ясного, но всё-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками.
Ничего,
ничего нет,
кроме его.
Но и того даже нет,
ничего нет,
кроме тишины, успокоения.
Ничего,
ничего нет верного,
кроме ничтожества всего того, чтò мне понятно, и величия чего-то непонятного, но важнейшего!»
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве
ничего,
кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Вилларский и даже великий мастер главной ложи.
Пришли Святки, и
кроме парадной обедни,
кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых,
кроме надетых на всех новых платьев, не было
ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20-ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого-нибудь ознаменования этого времени.
«Елена Васильевна, никогда
ничего не любившая
кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, — думал Пьер, — представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются.
— Ах, Боже мой, граф! есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, — вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. — Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что…
ничего (продолжала она дрожащим голосом) не можешь для него сделать
кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно — уйти, а куда мне уйти?
— Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l’Empereur Alexandre? [Ну-с, чтό ж вы
ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] — сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим-нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем]
кроме его, Наполеона.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения предложив совершенно новую,
ничем (
кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) необъяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была соединившись ожидать неприятеля.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, всё бросилось еще куда-то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и всё закричало: «Ура! ура! ура!» Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но
ничего не мог видеть
кроме народа вокруг себя.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов
кроме неприятностей
ничего не делал государю.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла
ничего понимать, ни о чем думать и
ничего чувствовать,
кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад, и рыдая побежала вниз к пруду, по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
1-го и 2-го сентября, более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и
кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, —
ничего не было.
Они как волки: их
ничем не удовлетворишь,
кроме мяса.]
Кроме того, ежели бы он и не был
ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более 4-х часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь, в самом мрачном расположении духа, сидел в царском кабинете Кремлевского дворца и отдавал подробные обстоятельные приказания о мерах, которые должны были быть приняты немедленно для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей.
Она правду говорила» — вспомнил он слова губернаторши, — «
кроме несчастья
ничего не будет из того, что я женюсь на ней.
Платон Каратаев
ничего не знал наизусть
кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать
ничего другого,
кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
От Москвы до Вязьмы из 73-х тысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну
ничего не делала
кроме грабежа) из 73-х тысяч, осталось 36 тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым, математически верно, определяются последующие.
Кутузов не понимал того, чтó значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны
ничего не оставалось,
кроме смерти. И он умер.
Он старался избегать прежних знакомых, с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома
ничем не занимался,
кроме раскладывания карт с своею матерью, молчаливыми прогулками по комнате, и курением трубки за трубкой.
Ей
ничего не нужно было от жизни,
кроме спокойствия, и спокойствие это она могла найти только в смерти.
Кроме этого чувства, поглощавшего ее всю и мешавшего ей вникать в подробности планов мужа, в голове ее мелькали мысли, не имеющие
ничего общего с тем, чтò он говорил.
Кроме Любского, затеявшего у себя благородный спектакль, изображенного и выдержанного в совершенстве, кроме Волгина, грубого добряка, попадающего нечаянно в закулисный омут, вовсе ему чуждый и неизвестный, Волгина, который, по моему мнению, своим положением забавнее всех других лиц, — в этой комедии есть характер, задуманный весьма счастливо и выполненный прекрасно: это Посошков, человек умный, страстный любитель театра, сочинитель и актер, чувствующий, понимающий искусство, и только потому смешной и даже глупый, что
ничего кроме искусства не видит и не понимает.
Неточные совпадения
Но перенесемся мыслью за сто лет тому назад, поставим себя на место достославных наших предков, и мы легко поймем тот ужас, который долженствовал обуять их при виде этих вращающихся глаз и этого раскрытого рта, из которого
ничего не выходило,
кроме шипения и какого-то бессмысленного звука, непохожего даже на бой часов.
Но так как Глупов всем изобилует и
ничего,
кроме розог и административных мероприятий, не потребляет, другие же страны, как-то: село Недоедово, деревня Голодаевка и проч., суть совершенно голодные и притом до чрезмерности жадные, то естественно, что торговый баланс всегда склоняется в пользу Глупова.
Покуда шли эти толки, помощник градоначальника не дремал. Он тоже вспомнил о Байбакове и немедленно потянул его к ответу. Некоторое время Байбаков запирался и
ничего,
кроме «знать не знаю, ведать не ведаю», не отвечал, но когда ему предъявили найденные на столе вещественные доказательства и сверх того пообещали полтинник на водку, то вразумился и, будучи грамотным, дал следующее показание:
«Ужасно было видеть, — говорит летописец, — как оные две беспутные девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съедение отданы были! Довольно сказать, что к утру на другой день в клетке
ничего,
кроме смрадных их костей, уже не было!»
Бородавкин чувствовал, как сердце его, капля по капле, переполняется горечью. Он не ел, не пил, а только произносил сквернословия, как бы питая ими свою бодрость. Мысль о горчице казалась до того простою и ясною, что непонимание ее нельзя было истолковать
ничем иным,
кроме злонамеренности. Сознание это было тем мучительнее, чем больше должен был употреблять Бородавкин усилий, чтобы обуздывать порывы страстной натуры своей.