Неточные совпадения
— А обо мне что́ говорить? — сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную,
веселую улыбку. — Что́ я такое? Je suis un bâtard! [Незаконный сын!] — И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. — Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… — Но он
не сказал, что право. — Я свободен пока, и мне хорошо. Я только никак
не знаю, что́ мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего
не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы,
не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего
не сказав. Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее
веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
«Выпускала сокола̀ да из правова рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое,
веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили
не при звуках песни.
Несмотря на то, что еще
не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти
не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека,
не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были
веселее и привлекательнее.
Опять на всех
веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов,
не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу
не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось всё
веселее и
веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и
не только ничего страшного
не было, но всё
веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
«Никому
не нужен я! — думал Ростов. — Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда-то дома, сильный,
веселый, любимый». — Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
Князь Василий
не ужинал: он похаживал вокруг стола, в
веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей.
Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо-веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие-то давно установившиеся шуточки и
веселые, отчасти
не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и
не было между маленькою княгиней и князем Васильем.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она
не могла понять этого. Наконец, m-lle Bourienne вскрикнула и убежала. Анатоль с
веселою улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
— Очень хорошо, извольте подождать, — сказал он генералу по-русски, тем французским выговором, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса,
не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что-то выслушать), князь Андрей с
веселою улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и
веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали
не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова.
— Ребята! — крикнул громким, самоуверенным и
веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов-апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. — Ребята, вам
не первую деревню брать! — крикнул он.
— Поздно, десятый час, — отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что-то голубое, ленты, черные волоса и
веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться,
не встал ли.
— Так ты
не боишься со мной играть? — повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать
веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать...
Давно уже Ростов
не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего
не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф,
веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
— Вот как, — сказал отец, находившийся в особенно
веселом духе. — Я тебе говорил, что
не достанет. Много ли?
Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей
не мог придать радостного и
веселого блеска.
Князю Андрею вдруг стало от чего-то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка
не знала и
не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какою-то своею отдельной, — верно глупою — но
веселою и счастливою жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает?
Не об уставе военном,
не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился
не опоздать, и еще
не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич,
веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и
не занято, — приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным,
веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Когда после холостого ужина он, с доброю и сладкою улыбкой, сдаваясь на просьбы
веселой компании, поднимался, чтоб ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если
не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он,
не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n’a pas de sexe», [Он прелестен, он
не имеет пола,] говорили про него.
Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что
не только
не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная,
веселая и добродушная улыбка.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и
веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что́ происходило перед нею, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу
не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что-нибудь случиться; но ему так страшно было думать, что что-нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое
веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного
не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был Неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему велено было опять поступить на службу и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «je vous ai fait Roi pour régner à ma manière, mais pas à la vôtre» [я вас сделал королем для того, чтобы царствовать
не по-своему, а по-моему] — он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но
не зажиревший конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и разрядившись как можно пестрее и дороже,
веселый и довольный, скакал, сам
не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Наполеон встретил Балашева с
веселым и ласковым видом.
Не только
не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении
не существовало возможности ошибок и что в его понятии всё то, что̀ он делал, было хорошо
не потому, что оно сходилось с представлением того, что̀ хорошо и дурно, но потому что он делал это.
Ежели и приходило кому-нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть
веселым и
не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле.
Он давно уже
не спал и прислушивался к тому, чтò говорилось, и видимо
не находил ничего
веселого, смешного или забавного во всем, чтò говорилось и делалось.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще
веселей, и многие
не могли удержаться от смеха, которому они поспешно старались отыскивать благовидные предлоги.
Наполеону перевели это так: Si la bataille est donnée avant trois jours, les Français la gagneraient, mais que si elle serait donnée plus tard, Dieu sait ce qui en arriverait, [1 «ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то Бог знает что случится»,] улыбаясь передал Lelorme d’Ideville. Наполеон
не улыбнулся, хотя он видимо был в самом
веселом расположении духа и велел повторить себе эти слова.
Несколько солдат с
веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто
не ожидали того, чтоб он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, и чаще и чаще на батарею попадали снаряды, и залетали жужжа и свистя дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто
не замечали этого; со всех сторон слышался
веселый говор и шутки.
Наступил последний день Москвы. Была ясная,
веселая, осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще
не мог понять того, чтò ожидает Москву.
В самом
веселом расположении духа, Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал всё то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто на чисто выбрившись и надев давно
не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
— Ах нет, мы с ним друзья, — в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову
не приходило, чтобы такое
веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого-нибудь
не весело.
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто
веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так
не понравилась ей.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Всё маневры, всё наступления!» думал он. «К чему? Всё отличиться. Точно что-то
веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых
не добьешся толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да
не в том теперь дело».
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, другой, забелелся дымок и послышался дружный, как будто
веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов, и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики
не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем-то красном. Очевидно по нем стреляли и на него кричали французы.
Веселые, безобразные ругательства
не замолкали.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско
не представляло более
веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска всё то, чтò начинало унывать, или слабеть. Всё, чтò было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: остался один цвет войска — по силе духа и тела.
Она с тех пор ни разу
не пожаловалась на свое положение, ни одного слова
не сказала о прошедшем и
не боялась уже делать
веселые планы на будущее.
Свадьба Наташи на время заняла его своею внешнею стороной. Он заказывал обеды, ужины и видимо хотел казаться
веселым; но веселье его
не сообщалось как прежде; а напротив возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
«Так вот отчего! Вот отчего!» говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. «Нет, я
не один этот
веселый, добрый и открытый взгляд,
не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу», говорила она себе. «Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, еслиб этого
не было…»
Слуги, вернейшие судьи господ, потому что они судят
не по разговорам и выражениям чувств, а по действиям и образу жизни, были рады приезду Пьера, потому что при нем, они знали, граф перестанет ходить ежедневно по хозяйству и будет
веселее и добрее, и еще потому, что всем будут богатые подарки к празднику.