Неточные совпадения
То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своею белою ручкой, который был теперь
император, которого
любит и уважает
император Александр.
Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этою целью, несмотря на то. что
император Наполеон сам писал письмо
императору Александру, называя его Monsieur mon frère [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны, и что всегда будет
любить и уважать его — он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку.
В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы-французы очень
любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы-русские еще более
любят говорить о том, как с начала кампании существовал план Скифской войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому
императору Александру, указывая на записки, на проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.
Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости
императора и его маршалов, и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так
любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам, думали иначе.
Неточные совпадения
— Вы читали роман Мережковского об
императоре Юлиане? А — «Ипатию» Кингслея? Я страшно
люблю историческое: «Бен Гур», «Камо грядеши», «Последний день Помпеи»…
Император Александр I был слишком хорошо воспитан, чтобы
любить грубую лесть; он с отвращением слушал в Париже презрительные и ползающие у ног победителя речи академиков.
Государь этого не знал до самого приезда в Россию, а уехали они скоро, потому что у государя от военных дел сделалась меланхолия и он захотел духовную исповедь иметь в Таганроге у попа Федота [«Поп Федот» не с ветра взят:
император Александр Павлович перед своею кончиною в Таганроге исповедовался у священника Алексея Федотова-Чеховского, который после того именовался «духовником его величества» и
любил ставить всем на вид это совершенно случайное обстоятельство.
Чернышев не
любил Воронцова — и за всеобщее уважение, которым пользовался Воронцов, и за его огромное богатство, и за то, что Воронцов был настоящий барин, а Чернышев все-таки parvenu, [Выскочка (франц.).] главное — за особенное расположение
императора к Воронцову.
— Ну, если, граф, вы непременно этого хотите, то, конечно, я должен… я не могу отказать вам. Уезжайте же скорее отсюда, господин Данвиль; советую вам быть вперед осторожнее:
император никогда не
любил шутить военной дисциплиною, а теперь сделался еще строже. Говорят, он беспрестанно сердится; эти проклятые русские выводят его из терпения. Варвары! и не думают о мире! Как будто бы война должна продолжаться вечно. Прощайте, господа!