«Где это мы едем?» — подумал Николай. — «По Косому лугу должно быть. Но нет, это что-то новое, чего я никогда не видал. Это не Косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что-то новое и волшебное. Ну, чтó бы там ни было!» И он,
крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Неточные совпадения
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято
на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по-старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув
лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял
на стремени, как будто не желая расстаться с
лошадью, наконец, спрыгнул и
крикнул вестового.
Он с большим усилием добрался до
лошади. Не переставая
кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу; но снова опять нажали
на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
— Кто там кланяется? Юнкер Миронов! Нехорошо,
на меня смотрите! —
закричал Денисов, которому не стоялось
на месте и который вертелся
на лошади перед эскадроном.
— Може он, а може, и так, — проговорил гусар, — дело ночное. Ну! шали! —
крикнул он
на свою
лошадь, шевелившуюся под ним.
Кто
кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил
лошадь,
на которой ехал сам Кутузов.
Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих
лошадей, когда Лаврушка радостно
закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший
на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, — Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить.
— Виват! — также восторженно
кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтоб увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с
лошади и сел
на бревно, лежавшее
на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее
на спину подбежавшего счастливого пажа, и стал смотреть
на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что-то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
Унтер-офицер, нахмурившись и проворчав какое-то ругательство, надвинулся грудью
лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо
крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что̀ ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер-офицер послал солдата к офицеру.
В середине этого леса выскочил пред ними
на дорогу коричневый с белыми ногами заяц, и, испуганный топотом большого количества
лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и только когда в несколько голосов
крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще.
— Чего ездит посреди батальона! —
крикнул на него один. Другой толкнул прикладом его
лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся
лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторно.
— Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d’ordre… —
крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая
лошадью на часового. — Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва. Я спрашиваю, тут ли полковник?]
Тимофей советовал бить передовых лошадей (мы ехали гусем), я посоветовал запрячь тройку рядом и ушел опять на холм петь, наконец ямщик нарубил кольев, и мы стали поднимать повозку сзади, а он
кричал на лошадей: «Эй, ну, дружки, чтоб вас задавило, проклятые!» Но дружки ни с места.
Их звали «фалаторы», они скакали в гору,
кричали на лошадей, хлестали их концом повода и хлопали с боков ногами в сапожищах, едва влезавших в стремя. И бывали случаи, что «фалатор» падал с лошади. А то лошадь поскользнется и упадет, а у «фалатора» ноги в огромном сапоге или, зимнее дело, валенке — из стремени не вытащишь. Никто их не учил ездить, а прямо из деревни сажали на коня — езжай! А у лошадей были нередко разбиты ноги от скачки в гору по булыгам мостовой, и всегда измученные и недокормленные.
Изумруд по чередованию дней и по особым звукам храпа знал, что это — Василий, молодой малый, которого лошади не любили за то, что он курил в конюшне вонючий табак, часто заходил в денники пьяный, толкал коленом в живот, замахивался кулаком над глазами, грубо дергал за недоуздок и всегда
кричал на лошадей ненатуральным, сиплым, угрожающим басом.
Вдвоем выпили они штофчик, взятый из города. Немного погодя, Илья запел песни, бабы подтянули ему. Игнат весело покрикивал на лошадь в лад песни. Быстро навстречу промчалась веселая перекладная. Ямщик бойко
крикнул на лошадей, поровнявшись с двумя веселыми телегами; почтальон оглянулся и подмигнул на красные лица мужиков и баб, с веселою песней трясшихся в телеге.
Неточные совпадения
Кучер остановил четверню и оглянулся направо,
на ржаное поле,
на котором у телеги сидели мужики. Конторщик хотел было соскочить, но потом раздумал и повелительно
крикнул на мужика, маня его к себе. Ветерок, который был
на езде, затих, когда остановились; слепни облепили сердито отбивавшихся от них потных
лошадей. Металлический, доносившийся от телеги, звон отбоя по косе затих. Один из мужиков поднялся и пошел к коляске.
Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно, думал, что с ним заводят переговоры, — как не так!.. Мой гренадер приложился… бац!.. мимо, — только что порох
на полке вспыхнул; Казбич толкнул
лошадь, и она дала скачок в сторону. Он привстал
на стременах,
крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой — и был таков.
Посреди улицы стояла коляска, щегольская и барская, запряженная парой горячих серых
лошадей; седоков не было, и сам кучер, слезши с козел, стоял подле;
лошадей держали под уздцы. Кругом теснилось множество народу, впереди всех полицейские. У одного из них был в руках зажженный фонарик, которым он, нагибаясь, освещал что-то
на мостовой, у самых колес. Все говорили,
кричали, ахали; кучер казался в недоумении и изредка повторял:
— Поля! —
крикнула Катерина Ивановна, — беги к Соне, скорее. Если не застанешь дома, все равно, скажи, что отца
лошади раздавили и чтоб она тотчас же шла сюда… как воротится. Скорей, Поля!
На, закройся платком!
Его плотно хлестнул кнутом по спине кучер одной коляски за то, что он чуть-чуть не попал под
лошадей, несмотря
на то, что кучер раза три или четыре ему
кричал.