Неточные совпадения
Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Феодоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первого приехавшего на ее вечер. Анна Павловна кашляла несколько дней, у нее
был грипп,
как она говорила (грипп
был тогда новое слово, употреблявшееся
только редкими). В записочках, разосланных утром с красным лакеем,
было написано без различия во всех...
— Скажите, — прибавил он,
как будто
только что вспомнив что́-то и особенно-небрежно, тогда
как то, о чем он спрашивал,
было главною целью его посещения, — правда, что l’impératrice-mère [вдовствующая императрица] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену?
Элен
была так хороша, что не
только не
было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей
как будто совестно
было за свою несомненную и слишком сильно и победительно-действующую красоту.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но
как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое
было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так
как дело ее
было сделано.
Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли, ее глаза из-под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно
было, что кошечка присела
только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим cousin, [двоюродного брата]
как скоро
только они так же,
как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же,
как и графине, он отвечал ей
только односложными словами. Гости
были все заняты между собой.
— Я тебе скажу больше, — продолжал князь Василий, хватая ее за руку, — письмо
было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос
только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то
как скоро всё кончится, — князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится, — и вскроют бумаги графа, завещание с письмом
будет передано государю, и просьба его, наверно,
будет уважена. Пьер,
как законный сын, получит всё.
Жест этот
был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья,
был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу. Анна Михайловна не выразила удивления, она
только слегка улыбнулась и вздохнула,
как будто показывая, что всего этого она ожидала.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга;
как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось,
только слышны
были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что̀ делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой
была свеча.
Или этот взгляд ровно ничего не говорил,
как только то, что, покуда
есть глаза, надо же глядеть куда-нибудь, или он говорил слишком многое.
Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут
только Пьер понял, до
какой степени отец его
был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук.
В приемной никого уже не
было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем-то оживленно говорили.
Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что-то спрятала,
как показалось Пьеру, и прошептала...
Она говорила, что граф умер так,
как и она желала бы умереть, что конец его
был не
только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном
было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, — кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко
было смотреть,
как он
был убит и
как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца.
Виноват ли
был учитель или виновата
была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала,
только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и
только думала о том,
как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю
только, что с тех пор
как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безуховым и владельцем одного из лучших состояний России, — я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых
есть дочери-невесты, и самых барышень в отношении к этому господину, который (в скобках
будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным.
— Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения
были хороши, — сказал князь Андрей, —
только я не могу понять,
как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь,
как хотите, а Бонапарте всё-таки великий полководец!
Страшно ли ему
было итти на войну, грустно ли бросить жену, — может
быть, и то и другое,
только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола,
как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение.
— Ты всем хорош, André, но у тебя
есть какая-то гордость мысли, — сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, — и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно
было,
какое другое чувство, кроме vénération, [обожания] может возбудить такой человек,
как mon père? И я так довольна и счастлива с ним. Я
только желала бы, чтобы вы все
были счастливы,
как я.
— Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не
будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не
будет.
Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, — сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая,
как будто то, чтó она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что-то.
Княгиня лежала в кресле, m-llе Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны
были,
как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только-что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
Не
только наружное
было исправно, но ежели бы угодно
было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце»,
как говорят солдаты.
«Славно! Такая
будет лошадь!» сказал он сам себе, и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин-немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело,
как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schön, gut Morgen! Schön, gut Morgen!» [Доброго утра, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении.
Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо
было до конца довести начатое дело.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту
была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий. Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его. Только-что князь Несвицкий хотел двинуться вперед,
как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось,
как улыбаться.
Он
был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху,
как птицы, когда они
пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты.
Штаб-ротмистр, с своими длинными усами,
был серьезен,
как и всегда,
только глаза его блестели больше обыкновенного.
Билибин любил разговор так же,
как он любил работу,
только тогда, когда разговор мог
быть изящно-остроумен.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов?
как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением,
как будто вся цель его состояла
только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы,
как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
Ожидания Кутузова сбылись
как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна
была открыться очень скоро.
Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату...
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва,
только он отъехал от Багратиона,
как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где
было опасно.
Эскадрон, где служил Ростов,
только что успевший сесть на лошадей,
был остановлен лицом к неприятелю. Опять,
как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не
было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха,
как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и
как перейдут они эту черту, волновал их.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось всё веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала
было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не
только ничего страшного не
было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох,
как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
Про батарею Тушина
было забыто, и
только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб-офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать
как можно скорее.
Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из-под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых
были и штаб-офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина.
Вечер Анны Павловны
был такой же,
как и первый,
только новинкой, которою угащивала Анна Павловна своих гостей,
был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том,
как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода.
— Не правда ли, она восхитительна? — сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. — Et quelle tenue! [И
как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив
будет тот, чьею она
будет! С нею самый несветский муж
будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я
только хотела знать ваше мнение, — и Анна Павловна отпустила Пьера.
«Так вы до сих пор не замечали,
как я прекрасна? —
как будто сказала Элен. — Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не
только могла, но должна
быть его женою, что это не может
быть иначе.
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не
было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно
была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны
только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня,
как им овладело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
Чтó бы ни говорили и
как бы ни смеялись и шутили другие,
как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое,
как бы ни избегали взглядом эту чету,
как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему-то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье — всё
было притворно, а все силы внимания всего этого общества
были обращены
только на эту пару — Пьера и Элен.
Не расчеты руководили m-lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно
было готово в ней и теперь
только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась,
как можно больше, нравиться.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал,
как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он
был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любил больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что̀ справедливо и должно сделать, но вместо того он
только больше раздражал себя.
Долго Ростовы не имели известий о Николушке;
только в середине зимы графу
было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не
быть замеченным, на-цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (
как она и всё знала, что́ делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся.
Борис с свойственною ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре,
как он и всегда думал
только о том, чем он
был занят.
Кроме того, для того чтобы рассказать всё,
как было, надо
было сделать усилие над собой, чтобы рассказывать
только то, что̀
было.
— Да, я думал, — невольно отчего-то краснея, сказал Борис, — просить главнокомандующего; к нему
было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить
только потому, — прибавил он,
как бы извиняясь, — что, боюсь, гвардия не
будет в деле.
Сражение, состоявшее
только в том, что захвачен эскадрон французов,
было представлено
как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно пока не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков
есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 160 000 русских и французов — всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей —
был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно-исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог
быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже
был одобрен.
Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то
как будто чернелось что-то; то мелькали
как будто огоньки, там, где должен
быть неприятель; то ему думалось, что это
только в глазах блестит у него.
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники,
как мы видели на военном совете,
были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому
только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело,
как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное.