Неточные совпадения
— Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? — сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. — Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что̀ бы они делали потихоньку (графиня разумела, они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее, но, право, это,
кажется,
лучше. Я старшую держала строго.
Мне
кажется только, что христианская любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, отраднее и
лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими
хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне
кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы.
Хотя слова приказа и
показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? — в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда
лучше перекланяться, чем не докланяться.
Вон Лиза за Андреем (
лучше мужа теперь,
кажется, трудно найти), а разве она довольна своею судьбой?
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своею красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему
показалась еще
лучше. Она была прелестная 16-тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но… теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
Кроме того в воздаянии ему таких почестей
лучше всего
показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым
лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или
показаться в старом мундире на улицах Петербурга.
— Государь?.. Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… — говорилось из толпы. Один из толпы, одетый
лучше других,
казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Она была в домашнем синем платье, в котором она
показалась князю Андрею еще
лучше, чем в бальном.
Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (чтó ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за две тысячи, как ни непонятно
казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, — он знал, что надо ехать из этого ясного,
хорошего мира куда-то туда, где всё было вздор и путаница.
— Бывает с тобой, — сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, — бывает с тобой, что тебе
кажется, что ничего не будет — ничего; что всё, чтó
хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
Наряд Сони был
лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно-энергическом настроении. Какой-то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье
казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Понятно, что Наполеону
казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове св. Елены); понятно, что членам английской палаты
казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому
казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам
казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам
казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes, [
хорошие принципы,] а дипломатам того времени то, что всё произошло от того, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона, и что неловко был написан memorandum за № 178.
Хотя этим образом действий не достигалась ни та ни другая цель, но людям этой партии
казалось так
лучше.
Ничто
хорошее со стороны Пьера не
казалось ей усилием.
Везде ему
казалось не хорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но всё-таки
лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
План его
казался несомненно
хорошим, в особенности но той силе убеждения, которая была в его словах.
Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения
кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самые плохие диспозиции и распоряжения
кажутся очень
хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Удовлетворение потребностей —
хорошая пища, чистота, свобода — теперь, когда он был лишен всего этого,
казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, т. е. жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен,
казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает всё счастие удовлетворения потребностей, а бòльшая свобода выбора занятий, та свобода которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта-то свобода и делает выбор занятий неразрешимо-трудным, и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Лучше бы расстрелять эту сволочь,] — и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете
показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра.
— Нет; а… Лихачев,
кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. — И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил, и почему он считает, что
лучше рисковать своею жизнью, чем делать на обум Лазаря.
—
Хорошее дело, — сказал человек, который
показался Пете гусаром. — У вас что ли чашка осталась?
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего-то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных,
показались кавалеристы хорошо одетые, на
хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
Но как те люди, которые
казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, т. е. его чувство, так и те несчастные, которые очевидно не понимали этого, — все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что он без малейшего усилия, сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем всё, чтò было
хорошего и достойного любви.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю
хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне
кажется, как будто бы вчера вы были немножко ниже ростом, не правда ли?
(Раскуривая сигарку.)Почтмейстер, мне
кажется, тоже очень
хороший человек. По крайней мере, услужлив. Я люблю таких людей.
«Но, уповая на милосердие божие,
кажется, все будет к
хорошему концу.
Но река продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее.
Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или,
лучше сказать, тут встали лицом к лицу два бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.
Понятно, что после затейливых действий маркиза де Сан-глота, который летал в городском саду по воздуху, мирное управление престарелого бригадира должно было
показаться и «благоденственным» и «удивления достойным». В первый раз свободно вздохнули глуповцы и поняли, что жить «без утеснения» не в пример
лучше, чем жить «с утеснением».