Неточные совпадения
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами.
Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до
дому.
На другой день приехал
князь Василий и поместился в
доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему...
Проводив главнокомандующего,
князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно-поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный корридор на заднюю половину
дома, к старшей княжне.
Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом
доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с
князем Васильем.
В Лысых Горах, имении
князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого
князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушило стройного порядка, по которому шла жизнь в
доме старого
князя.
Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению
князя в огромном кабинете. Из дальней стороны
дома, из-за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В столовой, громадно-высокой, как и все комнаты в
доме, ожидали выхода
князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться
князь.
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги:
князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку
дома.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один
дом с другим,
князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m-llе Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный
дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым
князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m-lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с-глазу-на-глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
— Покорно благодарю,
князь, — отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. — Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и
дом какой чудесный!
Уже было совсем темно, когда
князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими
домами, огнями лавок, окон
домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря.
Войдя в
дом,
князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что-то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового? На их столь знакомых ему лицах
князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
— Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, — сказал
князь Андрей и пошел в
дом, где стоял главнокомандующий.
Из-за двери слышен был в это время оживленно-недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки, и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном
дома, — по всему этому
князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что-нибудь важное и несчастливое.
Пьер был у него под рукою в Москве, и
князь Василий устроил для него назначение в камер-юнкеры, чтó тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его
доме.
Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о
доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны
князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем-нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать.
Но прежде отъезда и этих новых дел,
князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни
дома, т. е. у
князя Василья, у которого он жил и был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал
дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п.
— А он, Ипполит, тебе не говорил? — сказал
князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), — а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait à la porte? [выгоняла его из
дома?]
Князь Андрей был
дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцевали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды.
Люди, дававшие направление разговорам, как-то: граф Растопчин,
князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, граф Марков,
князь Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по
домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей.
Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким
князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был
дома.
Старый дядька
князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что
князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
С некоторым оживлением и интересом
князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда
князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение
дома, он вдруг остановился.
— Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал
князь Андрей. — Я строю
дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что́ справедливо, что́ добро — предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, — прибавил он, — ну давай. — Они вышли из-за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
Уже смеркалось, когда
князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду Лысогорского
дома. В то время как они подъезжали,
князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в
доме его отца, и сам пошел в детскую.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, чтò и чтò ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому
дому Ростовых.
В продолжение скучного дня, во время которого
князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон
дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему-то смеявшуюся, веселившуюся между другою молодою половиной общества, всё спрашивал себя: «О чем она думает? Чему она так рада!».
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу
дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на
князя Андрея.
В назначенный час обеда, однако,
князь Андрей уже входил в собственный, небольшой
дом Сперанского у Таврического сада.
На другой день
князь Андрей поехал с визитами в некоторые
дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых,
князю Андрею хотелось видеть
дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Все в
доме чувствовали для кого ездил
князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам
князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по
дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что́ ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку.
Здоровье графини всё не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать
дом, и притом
князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил
князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Она видела ту холодность и озлобление, с которыми
князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их
дом.
— Не слышат… два раза сказал!.. не слышат! Она — первый человек в этом
доме; она — мой лучший друг, — кричал
князь. — И ежели ты позволишь себе, — закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, — еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в
доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у нее прощенья!
В Николин день, в имянины
князя, вся Москва была у подъезда его
дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
— Не понимаешь? — кричал
князь, — а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего
дома — вон, я говорю! — И он захлопнул дверь.
— Ну, Господи благослови, — проговорил граф, полу-шутя, полу-серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил,
дома ли
князь и княжна.
— Но зачем эти тайны? Отчего же он не ездит в
дом? — спрашивала Соня. — Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь
князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины?
«Так это должно быть!» думал
князь Андрей, выезжая из аллеи Лысогорского
дома.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий
дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там; но Чернышев, флигель-адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у
князя, начал торговать, и теперь имел
дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии.
— Вы полковник? — кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым
князю Андрею голосом. — В вашем присутствии зажигают
дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, — кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, — место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей подъехал к
дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым
домом между розанами.
Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав
князя Андрея, вбежал в
дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел
дома и читал Жития. Узнав о приезде
князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь вышел из
дома, поспешно подошел к
князю и ничего не говоря заплакал, целуя
князя Андрея в коленку.
На другой день после отъезда Николушки, старый
князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать к главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из
дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья сидела у окна, прислушиваясь к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Всё в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый
князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном
князем Андреем,
доме.