Неточные совпадения
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угащивала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании
государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое
дело против врага человеческого рода.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя
день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении
государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
Но вот что́ мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал-адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но
дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у
государя; так вот мы пойдемте-ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где-нибудь там, поближе к солнцу.
Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в
деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости
государя.
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах
государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные
дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
— Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это
государю. Что́ же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher général, je me mêle de riz et des cоtelettes, mêlez vous des affaires de la guerre, [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными
делами.] Да… Вот что́ мне отвечали!
Лошадь
государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая
государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левою ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что́ говорил, думал, чувствовал в этот
день тот, кто ехал на ней.
Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуты побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как
государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на
деле любовь свою.
Страсть его к
государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он всё-таки часто рассказывал о
государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что-то еще есть в его чувстве к
государю, что́ не может быть всем понятно; и от всей души
разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование «ангела во плоти».
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость
государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда
дело зашло о наградах, пожалованных
государем.
Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось
дело Денисова, Ростов с письмом к
государю поехал в Тильзит.
Ростов, не садясь, тотчас же с раздражением — как будто Борис был в чем-нибудь виноват перед ним — начал ему рассказывать
дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у
государя и через него передать письмо.
— Я слыхал про такого рода
дела и знаю, что
государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до его величества. По-моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это
дело решенное — думал Николай — между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что́ могу для Денисова и главное не передав письма
государю.
Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
— Ты слышал отзыв? — сказал гвардейский офицер другому. Третьего
дня было Napoléon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один
день наш
государь дает отзыв, а другой
день Наполеон. Завтра
государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
«Я сам знаю, как мы невластны в своих симпатиях и антипатиях», — думал князь Андрей, — «и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе
государю, но
дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить
государю. Через несколько
дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
«Он — военный министр, доверенное лицо
государя императора; никому не должно быть
дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое
дело мне и Бицкому, какое
дело нам до того, что́
государю угодно было сказать в Совете?
Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена
государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё, что́ касалось сущности
дела.
Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет
дело как с равными, со всеми
государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины!
— Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, — сказал граф Растопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. — Удивляешься только долготерпению или ослеплению
государей. Теперь
дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш
государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… — Граф Растопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки
дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за
государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своею тяжелою, так называемою, русскою красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и
государь удостоил ее танца.
Аракчеев был верный исполнитель-блюститель порядка и телохранитель
государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят
делом приема
государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтоб иметь его всегда наготове на смену Барклая.
Генерал-адъютанты были тут потому, что они везде были, где
государь, и наконец главное — Пфуль был тут потому, что он составил план войны против Наполеона и, заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем
делом войны.
В то самое время как князь Андрей жил без
дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал
государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от
государя позволением рассуждать об общем ходе
дел, он почтительно и под предлогом необходимости для
государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал
государю оставить войско.
В этот же
день в квартире
государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо объезжал с
государем дрисские укрепления и доказывал
государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef-d’oeuvre’ом [верхом совершенства] тактики, долженствующим погубить Наполеона, — что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни
государя не было там; но Чернышев, флигель-адъютант
государя, принял Болконского и объявил ему, что
государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний
день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба
государя. Волконский вышел из кабинета и принеся в гостиную карты и расположив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ.
Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
На другой
день на смотру
государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе
государя, а попросив позволения служить в армии.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут
дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом на завтра приезде
государя ― всё это с новою силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
На другой
день приехал
государь.
Был прочтен манифест
государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям, в то время как войдет
государь, когда дать бал
государю, разделиться ли по уездам или всею губернией… и т. д.; но как скоро
дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
—
Государь император сейчас будет, — сказал Растопчин, — я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего.
Государь удостоил собрать нас и купечество, — сказал граф Растопчин. — Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше
дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, чтò мы можем сделать!
— Господа! — сказал дрогнувший голос
государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно-человеческий и тронутый голос
государя, который говорил: — «Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот
день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать — время всего дороже…»
Вскоре после приезда
государя, князь Василий разговорился у Анны Павловны о
делах войны, жестоко осуждая Барклая-де-Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим.
После отъезда
государя из Москвы, московская жизнь потекла прежним обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших
днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву.
В этот
день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию
государя.
Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее...
У Анны Павловны 26-го августа, в самый
день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке
государю образа преподобного угодника Сергия.
— Vous verrez, [Вы увидите,] — сказала Анна Павловна, — что завтра, в
день рождения
государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
На другой
день, во время молебствия во дворце по случаю
дня рождения
государя, князь Волконский был вызван из церкви, и получил конверт от князя Кутузова.
Так теперь, главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в
день рождения
государя.
Но на другой
день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали зa страдания неизвестности, в которой находился
государь.
— Каково положение
государя! — говорили придворные и уже не превозносили как третьего
дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства
государя.
Но вслед за отсылкой Бенигсена, к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии
государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения.
Государь император сам на-днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном
деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли
государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своею властью, в противность воле
государя предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше.
В Вильне Кутузов, в противность воле
государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался
делами по армии, предоставлял всё своим генералам и, ожидая
государя, предавался рассеянной жизни.
На другой
день были у фельдмаршала обед и бал, которые
государь удостоил своим присутствием.
Когда на другой
день утром
государь сказал собравшимся у него офицерам — «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу» — все уже тогда поняли, что война не кончена.
Нужно чувство справедливости, участие к
делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами —
государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И всё это есть в Александре I; всё это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.