Неточные совпадения
Кроме
того, он видел по ее приемам, что она одна из
тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что-нибудь в
голову, не отстанут до
тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены.
Англичанин кивнул
головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на
то что
тот, кивая, давал знать, что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по-английски. Молодой худощавый мальчик, лейб-гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
Долохов сидел всё в
том же положении, только
голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие.
Бутылка видимо опорожнялась и с
тем вместе поднималась, загибая
голову.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя
голову,
то на один бок,
то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
— C’est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно
то, что̀ вы сказали.] — сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в
то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал
головой.
Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф,
то на цыпочках,
то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па́, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую
голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукою среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи.
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал
той красно-желтой
головы с седою гривой, которая, несмотря на
то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
Заметил ли граф
тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей
голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием.
И в
то время как князь Андрей (не с
тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с
тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою
голову рукам Тихона.
— A! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? — сказал старик и тряхнул напудренною
головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. — Примись хоть ты за него хорошенько, а
то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. — Здорово! — И он выставил свою щеку.
Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая
головой, и посмеивался с
тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
Точно
ту же фразу о графине Зубовой и
тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены. Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по
голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала
тот же разговор.
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в
то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через
голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, втягивали их в рукава.
Полковой командир с ног до
головы осматривал капитана, в
то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
Князь Андрей наклонил
голову в знак
того, что понял с первых слов не только
то, что̀ было сказано, но и
то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
— Вероятно, — сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в
то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком
головою и с орденом Марии-Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
Он наклонил
голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться
то одною,
то другой ногою.
Он дочитывал, не поднимая
головы, в
то время как отворилась дверь и послышались шаги.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной
головой. Но после выхода вчерашний флигель-адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию. Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед
тем как начинать разговор, князя Андрея поразило
то, что император как будто смешался, не зная, что́ сказать, и покраснел.
— Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, — сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его
голове правдивое описание всего
того, что́ он знал и видел.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в
голову, что ему-то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он,
тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе!
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему
головой. Он продолжал смотреть вперед в
то время, как князь Андрей говорил ему
то, что́ он видел.
Князь Багратион наклонил
голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё
то, что́ происходило и что́ ему сообщали, было именно
то, что́ он уже предвидел.
Князь Багратион наклонил
голову в знак
того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал.
Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две
головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и
то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Из-за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из-за свиста и ударов снарядов неприятелей, из-за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из-за вида крови людей и лошадей, из-за вида дымков неприятеля на
той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), — из-за вида этих предметов у него в
голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с
тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил
голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё-таки бросить бедной княжне с
тем, чтоб ей не могло прийти в
голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с
тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого-то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает
голову и радуется своему счастию.
Но, несмотря на
то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости — отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую
голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты!… закидать дорогу!…» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Она уже не была в
той блузе, в которой сидела поутру, a на ней было одно из лучших ее платьев;
голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В
том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m-lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое-то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в
ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масакà нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькою ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив
голову,
то с
той,
то с другой стороны.
Так складывалась в
голове m-lle Bourienne вся ее будущая история, в самое
то время как она разговаривала с ним о Париже.
— К чорту! — проговорил он в
то время, как
голова его еще была покрыта рубашкой.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в
то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m-lle Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по
голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежною любовью и сожалением на хорошенькое личико m-lle Bourienne.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую
голову и через лысую
голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для
того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую
голову.
«Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10-ти тысяч, рассуждать о
том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей
головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
— Да, да, пожалуйста, а
то поздно, — проговорил он и, кивнув
головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глаза, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к
тому, что́ говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил
голову.
Глаза его закрывались, и в воображении представлялся
то государь,
то Денисов,
то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел
голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё
ту же туманную темноту.
Действительно, другой француз, с ружьем на-перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего
того, чтó ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкою палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в
голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть
то, на чтó он смотрел.
Мысль о поражении и бегстве не могла прийти в
голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на
той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, чтò я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из
тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в
голову.
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по-французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё
то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал
головы и не видал
тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
«Людовика XVI казнили за
то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в
голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и
те, которые за него умирали мученическою смертью и причисляли его к лику святых.
Как будто в
голове его свернулся
тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8-м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под-голову. Он приятно размышлял о
том, что на-днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда-то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
Денисов, закрывшись с
головой одеялом, спал на постели, несмотря на
то, что был 12-й час дня.
Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал
то, что́ ему говорили, и наклонив
голову, приятно улыбнулся.