Неточные совпадения
Никогда до сих пор не входил он в распивочные, но теперь
голова его кружилась, и к
тому же палящая жажда томила его.
Ну-с, государь ты мой (Мармеладов вдруг как будто вздрогнул, поднял
голову и в упор посмотрел на своего слушателя), ну-с, а на другой же день, после всех сих мечтаний (
то есть это будет ровно пять суток назад
тому) к вечеру, я хитрым обманом, как тать в нощи, похитил у Катерины Ивановны от сундука ее ключ, вынул, что осталось из принесенного жалованья, сколько всего уж не помню, и вот-с, глядите на меня, все!
Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до
того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и все казалось, что вот-вот стукнешься
головой о потолок.
Письмо матери его измучило. Но относительно главнейшего, капитального пункта сомнений в нем не было ни на минуту, даже в
то еще время, как он читал письмо. Главнейшая суть дела была решена в его
голове, и решена окончательно: «Не бывать этому браку, пока я жив, и к черту господина Лужина!»
Вдруг он вздрогнул: одна, тоже вчерашняя, мысль опять пронеслась в его
голове. Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль. Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно «пронесется», и уже ждал ее; да и мысль эта была совсем не вчерашняя. Но разница была в
том, что месяц назад, и даже вчера еще, она была только мечтой, а теперь… теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то новом, грозном и совсем незнакомом ему виде, и он вдруг сам сознал это… Ему стукнуло в
голову, и потемнело в глазах.
Когда же опять, вздрагивая, поднимал
голову и оглядывался кругом,
то тотчас же забывал, о чем сейчас думал и даже где проходил.
…Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к седому старику с седою бородой, который качает
головой и осуждает все это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке.
Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
Возвратясь с Сенной, он бросился на диван и целый час просидел без движения. Между
тем стемнело; свечи у него не было, да и в
голову не приходило ему зажигать. Он никогда не мог припомнить: думал ли он о чем-нибудь в
то время? Наконец он почувствовал давешнюю лихорадку, озноб, и с наслаждением догадался, что на диване можно и лечь… Скоро крепкий, свинцовый сон налег на него, как будто придавил.
«Так, верно,
те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге», — мелькнуло у него в
голове, но только мелькнуло, как молния; он сам поскорей погасил эту мысль… Но вот уже и близко, вот и дом, вот и ворота. Где-то вдруг часы пробили один удар. «Что это, неужели половина восьмого? Быть не может, верно, бегут!»
Да! лучше выбросить! — повторял он, опять садясь на диван, — и сейчас, сию минуту, не медля!..» Но вместо
того голова его опять склонилась на подушку; опять оледенил его нестерпимый озноб; опять он потащил на себя шинель.
Раскольников отдал перо, но, вместо
того чтоб встать и уйти, положил оба локтя на стол и стиснул руками
голову.
Тем временем Разумихин пересел к нему на диван, неуклюже, как медведь, обхватил левою рукой его
голову, несмотря на
то, что он и сам бы мог приподняться, а правою поднес к его рту ложку супу, несколько раз предварительно подув на нее, чтоб он не обжегся.
Но по какой-то странной, чуть не звериной хитрости ему вдруг пришло в
голову скрыть до времени свои силы, притаиться, прикинуться, если надо, даже еще не совсем понимающим, а между
тем выслушать и выведать, что такое тут происходит?
— Задремал, должно быть, спросонья, — проговорил, наконец, Разумихин, вопросительно смотря на Зосимова;
тот сделал легкий отрицательный знак
головой.
Если мне, например, до сих пор говорили: «возлюби» и я возлюблял,
то что из
того выходило? — продолжал Петр Петрович, может быть с излишнею поспешностью, — выходило
то, что я рвал кафтан пополам, делился с ближним, и оба мы оставались наполовину
голы, по русской пословице: «Пойдешь за несколькими зайцами разом, и ни одного не достигнешь».
В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была тут в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом, через две улицы, — может быть, безо всякой цели, а может быть, чтобы хоть минуту еще протянуть и выиграть время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял
голову и увидал, что стоит у тогодома, у самых ворот. С
того вечера он здесь не был и мимо не проходил.
Ее тоже отделывали заново; в ней были работники; это его как будто поразило. Ему представлялось почему-то, что он все встретит точно так же, как оставил тогда, даже, может быть, трупы на
тех же местах на полу. А теперь:
голые стены, никакой мебели; странно как-то! Он прошел к окну и сел на подоконник.
Раскольников скоро заметил, что эта женщина не из
тех, которые тотчас же падают в обмороки. Мигом под
головою несчастного очутилась подушка — о которой никто еще не подумал; Катерина Ивановна стала раздевать его, осматривать, суетилась и не терялась, забыв о себе самой, закусив свои дрожавшие губы и подавляя крики, готовые вырваться из груди.
— Ни малейшей! При последнем издыхании… К
тому же
голова очень опасно ранена… Гм. Пожалуй, можно кровь отворить… но это будет бесполезно. Через пять или десять минут умрет непременно.
Во-первых, ты втрое его умнее, во-вторых, если ты не помешанный, так тебе наплевать на
то, что у него такая дичь в
голове, а в-третьих, этот кусок мяса, и по специальности своей — хирург, помешался теперь на душевных болезнях, а насчет тебя повернул его окончательно сегодняшний разговор твой с Заметовым.
—
Голова немного кружится, только не в
том дело, а в
том, что мне так грустно, так грустно! точно женщине… право! Смотри, это что? Смотри! смотри!
Теперь же состояние его походило на какой-то даже восторг, и в
то же время как будто все выпитое вино вновь, разом и с удвоенною силой, бросилось ему в
голову.
Если б они велели ему сейчас, для своей услуги, броситься с лестницы вниз
головой,
то он тотчас же бы это исполнил, не рассуждая и не сомневаясь.
В
то же время он ясно сознавал, что мечта, загоревшаяся в
голове его, в высшей степени неосуществима, — до
того неосуществима, что ему даже стало стыдно ее, и он поскорей перешел к другим, более насущным заботам и недоумениям, оставшимся ему в наследство после «растреклятого вчерашнего дня».
Если же я так поносил его вчера,
то это потому, что вчера я был грязно пьян и еще… безумен; да, безумен, без
головы, сошел с ума, совершенно… и сегодня стыжусь
того!..
— Ведь обыкновенно как говорят? — бормотал Свидригайлов, как бы про себя, смотря в сторону и наклонив несколько
голову. — Они говорят: «Ты болен, стало быть,
то, что тебе представляется, есть один только несуществующий бред». А ведь тут нет строгой логики. Я согласен, что привидения являются только больным; но ведь это только доказывает, что привидения могут являться не иначе как больным, а не
то что их нет самих по себе.
— Разумеется, так! — ответил Раскольников. «А что-то ты завтра скажешь?» — подумал он про себя. Странное дело, до сих пор еще ни разу не приходило ему в
голову: «что подумает Разумихин, когда узнает?» Подумав это, Раскольников пристально поглядел на него. Теперешним же отчетом Разумихина о посещении Порфирия он очень немного был заинтересован: так много убыло с
тех пор и прибавилось!..
Мешается;
то тревожится, как маленькая, о
том, чтобы завтра все прилично было, закуски были и всё…
то руки ломает, кровью харкает, плачет, вдруг стучать начнет
головой об стену, как в отчаянии.
Он вышел. Соня смотрела на него как на помешанного; но она и сама была как безумная и чувствовала это.
Голова у ней кружилась. «Господи! как он знает, кто убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!» Но в
то же время мысль не приходила ей в
голову. Никак! Никак!.. «О, он должен быть ужасно несчастен!.. Он бросил мать и сестру. Зачем? Что было? И что у него в намерениях? Что это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу и говорил… говорил (да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может… О господи!»
От природы была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она до
того яростно стала желать и требовать, чтобы все жили в мире и радости и не смели жить иначе, что самый легкий диссонанс в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть не в исступление, и она в один миг, после самых ярких надежд и фантазий, начинала клясть судьбу, рвать и метать все, что ни попадало под руку, и колотиться
головой об стену.
Я до
того не ошибаюсь, мерзкий, преступный вы человек, что именно помню, как по этому поводу мне тотчас же тогда в
голову вопрос пришел, именно в
то время, как я вас благодарил и руку вам жал.
— Какое мне дело, что вам в
голову пришли там какие-то глупые вопросы, — вскричал он. — Это не доказательство-с! Вы могли все это сбредить во сне, вот и все-с! А я вам говорю, что вы лжете, сударь! Лжете и клевещете из какого-либо зла на меня, и именно по насердке за
то, что я не соглашался на ваши вольнодумные и безбожные социальные предложения, вот что-с!
И вдруг странное, неожиданное ощущение какой-то едкой ненависти к Соне прошло по его сердцу. Как бы удивясь и испугавшись сам этого ощущения, он вдруг поднял
голову и пристально поглядел на нее; но он встретил на себе беспокойный и до муки заботливый взгляд ее; тут была любовь; ненависть его исчезла, как призрак. Это было не
то; он принял одно чувство за другое. Это только значило, что
та минута пришла.
— Да ведь и я знаю, что не вошь, — ответил он, странно смотря на нее. — А впрочем, я вру, Соня, — прибавил он, — давно уже вру… Это все не
то; ты справедливо говоришь. Совсем, совсем, совсем тут другие причины!.. Я давно ни с кем не говорил, Соня…
Голова у меня теперь очень болит.
— Нет, Соня, это не
то! — начал он опять, вдруг поднимая
голову, как будто внезапный поворот мыслей поразил и вновь возбудил его, — это не
то!
Или что если задаю вопрос: вошь ли человек? —
то, стало быть, уж не вошь человек для меня, а вошь для
того, кому этого и в
голову не заходит и кто прямо без вопросов идет…
Та вдруг взяла его за обе руки и преклонила к его плечу
голову.
Он не мог бы объяснить и этого, но если б и мог объяснить,
то теперь он бы не стал над этим особенно ломать
голову.
Кроме шампанского, никакого, да и шампанского-то в целый вечер один стакан, да и
то голова болит.
Я семь лет прожил в деревне у Марфы Петровны, а потому, набросившись теперь на умного человека, как вы, — на умного и в высшей степени любопытного, просто рад поболтать, да, кроме
того, выпил эти полстакана вина и уже капельку в
голову ударило.
— Укусила оса! Прямо в
голову метит… Что это? Кровь! — Он вынул платок, чтоб обтереть кровь, тоненькою струйкой стекавшую по его правому виску; вероятно, пуля чуть-чуть задела по коже черепа. Дуня опустила револьвер и смотрела на Свидригайлова не
то что в страхе, а в каком-то диком недоумении. Она как бы сама уж не понимала, что такое она сделала и что это делается!
Один из них без сюртука, с чрезвычайно курчавою
головой и с красным, воспаленным лицом, стоял в ораторской позе, раздвинув ноги, чтоб удержать равновесие, и, ударяя себя рукой в грудь, патетически укорял другого в
том, что
тот нищий и что даже чина на себе не имеет, что он вытащил его из грязи и что когда хочет, тогда и может выгнать его, и что все это видит один только перст всевышнего.
У него, может, новые мысли в
голове на
ту пору; он их обдумывает, я его мучаю и смущаю.
Он перекрестился несколько раз. Соня схватила свой платок и накинула его на
голову. Это был зеленый драдедамовый платок, вероятно
тот самый, про который упоминал тогда Мармеладов, «фамильный». У Раскольникова мелькнула об этом мысль, но он не спросил. Действительно, он уже сам стал чувствовать, что ужасно рассеян и как-то безобразно встревожен. Он испугался этого. Его вдруг поразило и
то, что Соня хочет уйти вместе с ним.
В молодой и горячей
голове Разумихина твердо укрепился проект положить в будущие три-четыре года, по возможности, хоть начало будущего состояния, скопить хоть несколько денег и переехать в Сибирь, где почва богата во всех отношениях, а работников, людей и капиталов мало; там поселиться в
том самом городе, где будет Родя, и… всем вместе начать новую жизнь.