Неточные совпадения
Для
историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека — Петра
Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека — Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна, потому что у Наполеона был большой насморк 26-го числа, такое рассуждение для таких
историков неизбежно-последовательно.
Французские
историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что всё в
Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
И наконец последний отъезд
великого императора от геройской армии представляется нам
историками, как что-то
великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последнею степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке
историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что всё человечество называет добром и даже справедливостью, является у
историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для
великого — нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто
велик.
Если допустить, как то делают
историки, что
великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Неточные совпадения
Великий упрек был бы
историку предлагаемых событий, если бы он упустил сказать, что удовольствие одолело гостя после таких слов, произнесенных Маниловым.
В России, под
великим штрафом, // Нам каждого признать велят //
Историком и геогра́фом!
Средние века не есть эпоха варварства и тьмы; этот старый взгляд давно уже оставлен культурными
историками, наоборот, это эпоха
великого напряжения духа,
великого томления по абсолютному, неустанной работы мысли, это эпоха культурная и творческая, но не дневного творчества, а ночной культуры.
Поклонимся женщине — она родила Моисея, Магомета и
великого пророка Иисуса, который был умерщвлен злыми, но — как сказал Шерифэддин [Шерифэддин — по-видимому, Шериф-Эддин-Али, персидский
историк XV века.] — он еще воскреснет и придет судить живых и мертвых, в Дамаске это будет, в Дамаске!
Составлять
великие, гениальные проекты задним числом вовсе не трудно для
историка; но нужно, чтобы они имели положительное, фактическое основание; а этого-то и нет в настоящем случае.