Неточные совпадения
Не только наружное
было исправно, но ежели бы угодно
было главнокомандующему заглянуть под
мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и
в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты.
11 октября,
в тот самый день, когда
в главной квартире всё
было поднято на ноги известием о поражении Мака,
в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по-старому. Денисов, проигравший всю ночь
в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов
в юнкерском
мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
Стало уже так темно, что
в десяти шагах нельзя
было различить
мундиров солдат, и перестрелка стала стихать.
Один
был в черном
мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой
в белом
мундире на вороной лошади.
Денисов, к удивлению Ростова,
в новом
мундире, напомаженный и надушенный, явился
в гостиную таким же щеголем, каким он
был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Он
был не
в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов
в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а
в новом узком
мундире с русскими и иностранными орденами и с Георгиевскою звездой на левой стороне груди.
Борис
в щегольском, адъютантском
мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел
в гостиную и
был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Он
был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы
быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать
в дурном экипаже или показаться
в старом
мундире на улицах Петербурга.
Во время свидания
в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о
мундирах, которые
были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые
были сказаны важными лицами.
Государь
в Преображенском
мундире,
в белых лосинах и высоких ботфортах, со звездой, которую не знал Ростов (это
была légion d’honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к
мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человека, с белыми руками, который что-то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть
в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может
быть еще что-нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался
в этом неподвижном состоянии.
Но, не дойдя до них, Безухов остановился подле невысокого, очень красивого брюнета
в белом
мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким-то высоким мужчиной
в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека
в белом
мундире: это
был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новою мебелью, кабинете сидел Берг о женою. Берг
в новеньком, застегнутом
мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только
есть приятность от знакомств.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемою улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им
в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и
мундиров, которые
были на них.
Он
был теперь
в адъютантском
мундире с одною эполетой и эксельбантом.
Они проехали деревню Рыконты мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский
мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника,
в двух километрах
был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Он
был в синем
мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот,
в белых лосинах, обтягивавших жирные ляжки коротких ног, и
в ботфортах.
Пфуль с первого взгляда,
в своем русском, генеральском, дурно сшитом
мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его.
В нем
был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков-генералов, которых князю Андрею удалось видеть
в 1805-м году; но он
был типичнее всех их. Такого немца-теоретика, соединявшего
в себе всё, чтò
было в тех немцах, еще не видал никогда князь Андрей.
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он
в своем странном
мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке
была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой,
в виде приветствия. Ростову всё так же
было неловко и чего-то совестно.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить
в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему во-первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он
был связан клятвой, и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во-вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших
мундиры и проповедывающих патриотизм,
было почему-то совестно предпринять такой шаг.
Залы
были полны.
В первой
были дворяне
в мундирах, во второй купцы с медалями,
в бородах и синих кафтанах. По зале дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели, на стульях с высокими спинками, важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Пьер, с раннего утра стянутый
в неловком, сделавшемся ему узким, дворянском
мундире,
был в залах.
На другой день после отъезда Николушки, старый князь утром оделся
в полный
мундир и собрался ехать к главнокомандующему. Коляска уже
была подана. Княжна Марья видела, как он,
в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел
в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья сидела у окна, прислушиваясь к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Рассказывали, что Мамонову его полк
будет стоить 800 тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего
в поступке Безухова то, что он сам оденется
в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не
будет брать за места с тех, которые
будут смотреть на пего.
В палатке
было три стола. Два
были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что́ делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно казак, судя по
мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор
в очках что-то резал
в его коричневой, мускулистой спине.
Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка
была сделана прежде, что надо
было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар,
в испанском
мундире.
Но не
было ласково-приторных заманивающих голосов гостинодворцев, не
было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей — одни
были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших
в ряды.
У Яузского моста всё еще теснилось войско.
Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек
в генеральском
мундире,
в шляпе с плюмажем, с бегающими, не то гневными, не то испуганными глазами, подошел к Кутузову и стал по-французски говорить ему что-то. Это
был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше, и
есть одна армия.
Значение совершавшегося тогда
в России события тем незаметнее
было, чем ближе
было в нем участие человека.
В Петербурге и губерниях, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины
в ополченских
мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но
в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отмстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке-маркитантке и тому подобное…
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул
мундир и надел рубаху. Под
мундиром на французе не
было рубахи, а на голое, желтое, худое тело
был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову
в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика
в французском оборванном
мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это
был взятый утром французский барабанщик.
— Это так, но надо знать какие и сколько войск, — сказал Долохов — надо
будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться
в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной
в их лагерь. У меня и
мундир с собою.
Ехать
в армию, где он
был на первой вакансии полкового командира, нельзя
было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться
в Москве
в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял
в Москве место по статской части и, сняв любимый им
мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцовом Вражке.