Неточные совпадения
— Quelle belle personne! [Что̀ за красавица!]
говорил каждый, кто ее видел. Как будто пораженный чем-то необычайным, виконт пожал плечами и опустил глаза в то время, как она усаживалась пред ним и освещала и его всё тою же неизменною
улыбкой.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою
улыбку, которая ничего не
говорила, разве только вот что́: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
— А обо мне что́
говорить? — сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую
улыбку. — Что́ я такое? Je suis un bâtard! [Незаконный сын!] — И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. — Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… — Но он не сказал, что право. — Я свободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что́ мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Пьер улыбнулся своею доброю
улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего-нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис
говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
— Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, —
говорил он с радостною, приятною
улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с тою же невольною
улыбкой что-то
говорил с ней.
Он рассказывал дамам, с шутливою
улыбкой на губах, последнее — в среду — заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал-губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу,
говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что́ ж, коли вы все знаете»,
говорит сам себе Пьер. «Ну, что́ ж? это правда», и он сам улыбается своею кроткою, детскою
улыбкой, и Элен улыбается.
Пьер улыбнулся, но по его
улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василья; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что-то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен — и она, казалось, была смущена и взглядом
говорила: «чтó ж, вы сами виноваты».
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто
говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m-lle Bourienne вскрикнула и убежала. Анатоль с веселою
улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
— Очень хорошо, извольте подождать, — сказал он генералу по-русски, тем французским выговором, которым он
говорил, когда хотел
говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что-то выслушать), князь Андрей с веселою
улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
— Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтоб я ему
говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, — отвечал Долгоруков, оглядываясь с
улыбкой на Билибина.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделает всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердою презрительной
улыбкою, очевидно вперед приготовленною для всякого возражения, независимо от того, что́ бы ему ни
говорили.
Вейротер усмехнулся опять тою
улыбкой, которая
говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи-императоры.
— Полноте, полно, что́ вы? — шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с тою же
улыбкой, как будто он
говорил: «А, вот это я люблю».
Борис внимательно слушал того, кто
говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с
улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало
говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием
улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему...
Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в
улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер
говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем.
— Mon prince, je parle de l’empereur Napoléon, [ — Князь, я
говорю об императоре Наполеоне.] — отвечал он. Генерал с
улыбкой потрепал его по плечу.
— Я не успел
поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, — сказал он, кротко-презрительно улыбаясь и этою
улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что
говорил.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз
говорил: «У нас смотрят на всё, чтó выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с
улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выражением, которое
говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, чтó они и кто мы».
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такою
улыбкой, которая с упреком
говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
— Да, но трудно нам представить вечность, — сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткою презрительною
улыбкой, но теперь
говорил так же тихо и серьезно, как и они.
Когда после холостого ужина он, с доброю и сладкою
улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтоб ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n’a pas de sexe», [Он прелестен, он не имеет пола,]
говорили про него.
Позади их с
улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь
говорил что-то своей невесте.
Он
говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная
улыбка.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную
улыбку сенатора, и то, что Пьер
говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнюю слышал.
— Он пишет про войну про эту, — сказал князь с тою сделавшеюся ему привычною, презрительною
улыбкой, с которою он
говорил всегда про настоящую войну.
— Дронушка, — сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с
улыбкой подавал свои особенные пряники. — Дронушка, теперь после нашего несчастия, — начала она и замолчала, не в силах
говорить дальше.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему
говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина,] с
улыбкой сказал...
— Да
говорят, — опять с тою же
улыбкой сказал адъютант, — что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
Николай, с несходящею
улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и
говоря ей мифологические комплименты.
— Я-то? — спросил Каратаев. — Я
говорю не нашим умом, а Божьим судом, — сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: — Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть полная чаша! И хозяйка есть? А старики-родители живы? — спрашивал он и, хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною
улыбкой ласки, в то время как он спрашивал это. Он видимо был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
— Чтò ж, соколик, —
говорил он изменяющимся от
улыбки голосом, — думали горе, ан радость!
Чтò же думаешь, соколик», — всё светлее и светлее сияя восторженною
улыбкой,
говорил Каратаев, как будто в том, чтò он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и всё значение рассказа — «чтò же думаешь, соколик, объявился этот убийца по начальству.
— А ничего не знают по нашему, — с
улыбкой недоумения сказал плясун. — Я ему
говорю: «чьей короны?» а он свое лопочет. Чудесный народ!
Теперь он так же забывал то, чтó ему
говорили и то, чтó было перед ним; но теперь с чуть заметною, как будто насмешливою,
улыбкой, он всматривался в то самое, чтó было перед ним, вслушивался в то, чтó ему
говорили, хотя очевидно видел и слышал что-то совсем другое.
— Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, — сказал Пьер и, глядя на
улыбку Савельича, подумал: «как странно однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтобы решилось то. Впрочем, он верно знает, но только притворяется.
Поговорить с ним? Как он думает?» подумал Пьер. «Нет, после когда-нибудь».
Она мало
говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах, и губы морщились странною
улыбкой.
Они замолчали на несколько секунд. Потом вдруг в одно и то же время повернулись друг к другу и начали что-то
говорить. Пьер начал с самодовольствием и увлечением; Наташа, — с тихою, счастливою
улыбкой. Столкнувшись, они оба остановились, давая друг другу дорогу.