Приехав домой, Пьер отдал приказание своему всё знающему, всё умеющему, известному всей Москве, кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску, и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Всё это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам
выехать на дорогу.
Неточные совпадения
По большой
дороге,
на которую он
выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты всех родов войск, раненые и нераненые.
— Чтó за прелесть этот дядюшка! — сказала Наташа, когда они
выехали на большую
дорогу.
Выехав на торную, большую
дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял
на дороге. Послышалась команда: «садись!» — солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов,
выехав вперед, скомандовал: «марш!» и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой
дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами
дороге, вслед за шедшею впереди пехотой и батареей.
Въехав
на гору и
выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков-ополченцев с крестами
на шапках и в белых рубашках, которые, с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что-то работали направо от
дороги,
на огромном кургане, обросшем травою.
Бенигсен от Горок спустился по большой
дороге к мосту,
на который Пьеру указывал офицер с кургана, как
на центр позиции, и у которого
на берегу лежали ряды скошенной пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек
выехали к высокому кургану,
на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского или курганной батареи.
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали
на ту просеку, с которой Денисов смотрел
на лагерь и,
выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупною рысью по
дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван,
выехав на дорогу, вступил в обоз с другими возами. Бабы с граблями на плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно, в раз, подхватили опять с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
Было уже шесть часов пополудни, когда вспомнил я, что пора обедать; лошадь моя была измучена; я
выехал на дорогу, ведущую из Пятигорска в немецкую колонию, куда часто водяное общество ездит en piquenique. [на пикник (фр.).]
— Как, батюшка, не Дубровский, да кто же, как не он,
выедет на дорогу и станет останавливать прохожих да их осматривать.
— Вот, вот… Посмеялся он над нами, потому его время настало. Ох, горе душам нашим!.. Покуда лесом ехали, по снегу, так он не смел коснуться, а как
выехали на дорогу, и начал приставать… Он теперь везде по дорогам шляется, — самое любезное для него дело.
Неточные совпадения
На другой день, в 11 часов утра, Вронский
выехал на станцию Петербургской железной
дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему
на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.
Только первое время, пока карета
выезжала из ворот клуба, Левин продолжал испытывать впечатление клубного покоя, удовольствия и несомненной приличности окружающего; но как только карета
выехала на улицу и он почувствовал качку экипажа по неровной
дороге, услыхал сердитый крик встречного извозчика, увидел при неярком освещении красную вывеску кабака и лавочки, впечатление это разрушилось, и он начал обдумывать свои поступки и спросил себя, хорошо ли он делает, что едет к Анне.
Дарья Александровна по совету Левина
выехала до зари.
Дорога была хороша, коляска покойна, лошади бежали весело, и
на козлах, кроме кучера, сидел конторщик вместо лакея, посланный Левиным для безопасности. Дарья Александровна задремала и проснулась, только подъезжая уже к постоялому двору, где надо было переменять лошадей.
Папа сидел со мной рядом и ничего не говорил; я же захлебывался от слез, и что-то так давило мне в горле, что я боялся задохнуться…
Выехав на большую
дорогу, мы увидали белый платок, которым кто-то махал с балкона. Я стал махать своим, и это движение немного успокоило меня. Я продолжал плакать, и мысль, что слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду.
И через час воз с кирпичом
выехал из Умани, запряженный в две клячи.
На одной из них сидел высокий Янкель, и длинные курчавые пейсики его развевались из-под жидовского яломка по мере того, как он подпрыгивал
на лошади, длинный, как верста, поставленная
на дороге.