Неточные совпадения
«Si vous n’avez rien de mieux à faire, M. le comte (или mon prince), et si la perspective de passer la soirée chez une pauvre malade ne vous effraye pas trop, je serai charmée de vous voir chez moi entre 7 et 10 heures. Annette Scherer». [Если y вас, граф (или князь), нет в
виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я
буду очень рада видеть вас нынче у себя между семью и десятью часами. Анна Шерер.]
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое
было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала
вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее
было сделано.
— Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, — продолжал виконт начатый разговор, с
видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, — то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями, общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда
будет уничтожено, и тогда…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал
вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно
было ответить что-нибудь другое, чем то, что́ ответил князь Андрей.
Муж смотрел на нее с таким
видом, как будто он
был удивлен, заметив, что кто-то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате: однако с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене...
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить
вида слез и сам готов
был заплакать.
Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще
были в гостиной; придвинув кресла и с
видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с
видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправлял редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать.
— Борис, подите сюда, — сказала она с значительным и хитрым
видом. — Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, — сказала она и провела его в цветочную на то место между кадок, где она
была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
Весело и трогательно
было смотреть на этих влюбленных девочек, но
вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
Один из говоривших
был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с
видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился.
Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и
пил с удовольствием, всё с более и более приятным
видом поглядывая на гостей.
Немец хмурился, старался показать
вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно
было ему не для того, чтоб утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
— Совершенно с вами согласен, — отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным
видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, — я убежден, что русские должны умирать или побеждать, — сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже
было сказано, что оно
было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своею маленькою дамой. Наташа
была совершенно счастлива; она танцовала с большим, с приехавшим из-за границы. Она сидела на
виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке
был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны
были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным
видом, который показывал, что она знает, что̀ делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой
была свеча.
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна
была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным
видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не
было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел
вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его
были веселее и привлекательнее.
В ночь сражения, взволнованный, но не усталый (несмотря на свое несильное на
вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей
был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн.
— Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! — сказал князь Андрей, начиная понимать, что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности в
виду таких событий, как занятие столицы Австрии. — Как же Вена взята? А мост и знаменитый tête de pont, [укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас
были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, — сказал он.
Все лица
были такие спокойные, как будто всё происходило не в
виду неприятеля, перед делом, где должна
была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где-нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки.
Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не
было, а что князь Багратион только старался делать
вид, что́ все, что́ делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями.
Не
было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно-глубокомысленного
вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может
быть оттого, что его и в самом деле интересовал
вид знамени, а может
быть, и оттого, что ему тяжело
было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора.
Тушину теперь только, при
виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так
был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил...
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо
было всё-таки бросить бедной княжне с тем, чтоб ей не могло прийти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при
виде его.
— Attendez, j’ai des vues sur vous pour ce soir. [Погодите, у меня
есть на вас
виды на этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей.
Элен улыбнулась с таким
видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто-либо мог видеть ее и не
быть восхищенным.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно
было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василья; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что-то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий
был смущен.
Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен — и она, казалось,
была смущена и взглядом говорила: «чтó ж, вы сами виноваты».
В это время в девичьей не только
был известен приезд министра с сыном, но внешний
вид их обоих
был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
M-lle Bourienne и маленькая княгиня должны
были признаться самим себе, что княжна Марья в этом
виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но
было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она
была молчалива и непоколебима в своих решениях.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб-медик Вилье несколько раз
был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь
был нездоров. Он ничего не
ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя
видом раненых и убитых.
Он, видимо, так
был занят, что забывал даже
быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на делаемые ему вопросы,
был испачкан грязью и имел
вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Он сделал
вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились.
Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
— Хороши вы
будете, развертывая фронт в
виду неприятеля, очень хороши.
Несвицкий с озлобленным
видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он
будет взят в плен наверное.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, чтó делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, чтó делалось: двигались там в дыму какие-то люди, двигались и спереди и сзади какие-то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя
было понять.
Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого-нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно
было и которое, он знал, не выдержит
вида этих несчастных.
Несвицкий
был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым
видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянною презрительностью обращался с ними.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно
ел и много
пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая-то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с
видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его
было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем-то одном, тяжелом и неразрешенном.
Получив это известие поздно вечером, когда он
был один в своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но
был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и
был гневен на
вид, ничего никому не сказал.
Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным
видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не
было, обратился к нему...
Билибин писал, что его дипломатическая discrétion [скромность] мучила его, и что он
был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при
виде того, что́ творится в армии.
В ту минуту, как он входил, он увидел, что нянька с испуганным
видом спрятала что-то от него, и что княжны Марьи уже не
было у кроватки.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком
виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном
виде явился к обер-провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда
был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь
был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным
видом.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен
был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа
была молчалива, и не только не
была так хороша, как она
была на бале, но она
была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему
вида.
В этот день у графини Елены Васильевны
был раут,
был французский посланник,
был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер
был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно-рассеянным и мрачным
видом.
Илья Андреич
был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел
вид ребенка, которого собрали гулять.
Та же
была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне; те же дорогие подарки в имянины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на
вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
И как будто боясь, чтоб она не сумела как-нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный
вид, прибавил: — И не думайте, чтоб я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это
будет — разойтись, поищите себе места!…