Неточные совпадения
— Ma bonne amie, [Милый друг] — сказала маленькая княгиня утром 19-го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только
улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения
страшного известия была печаль, то и теперь
улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, — была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни,
страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснились в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хороводы и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющею
улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда-то.
Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого
страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная
улыбка.
Неточные совпадения
— Ты смотришь на меня, — сказала она, — и думаешь, могу ли я быть счастлива в моем положении? Ну, и что ж! Стыдно признаться; но я… я непростительно счастлива. Со мной случилось что-то волшебное, как сон, когда сделается страшно, жутко, и вдруг проснешься и чувствуешь, что всех этих страхов нет. Я проснулась. Я пережила мучительное,
страшное и теперь уже давно, особенно с тех пор, как мы здесь, так счастлива!.. — сказала она, с робкою
улыбкой вопроса глядя на Долли.
Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал бредить; беспокойная
улыбка бродила на его губах. Сквозь возбужденное состояние духа уже проглядывало
страшное бессилие. Соня поняла, как он мучается. У ней тоже голова начинала кружиться. И странно он так говорил: как будто и понятно что-то, но… «но как же! Как же! О господи!» И она ломала руки в отчаянии.
— Смерти я не боюсь, но устал умирать, — хрипел Спивак, тоненькая шея вытягивалась из ключиц, а голова как будто хотела оторваться. Каждое его слово требовало вздоха, и Самгин видел, как жадно губы его всасывают солнечный воздух. Страшен был этот сосущий трепет губ и еще
страшнее полубезумная и жалобная
улыбка темных, глубоко провалившихся глаз.
— Вы мой… мой!.. не говорите мне
страшных слов… «Оставь угрозы, свою Тамару не брани», — повторила она лермонтовский стих — с томной
улыбкой.
Улыбка на черном лице имеет что-то
страшное и злое.