Неточные совпадения
— Ecoutez, chère Annette, [Послушайте, милая Анет,] — сказал
князь, взяв вдруг свою собеседницу за
руку и пригибая ее почему-то книзу, — Arrangez-moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб à tout jamais (pan, comme mon староста m’écrit des [как мой староста мне пишет] донесенья: покой-ер-п). Она хорошей фамилии и богата. Всё, что́ мне нужно.
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа
князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за
руку.
Князь Андрей, не оглядываясь, сморщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за
руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно-доброю и приятною улыбкой.
— Нет, нельзя, — сказал
князь Андрей смеясь, пожатием
руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать. Он что-то хотел сказать еще, но в это время поднялся
князь Василий с дочерью, и мужчины встали, чтобы дать им дорогу.
Проходя мимо,
князь Василий схватил Пьера за
руку и обратился к Анне Павловне.
Несмотря на то, что
князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за
руку.
— Нельзя не сознаться, — продолжал
князь Андрей, — Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает
руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Вдруг
князь Ипполит поднялся и, знаками
рук останавливая всех и прося присесть, заговорил...
— Не все, потому что вас там не будет; не все, — сказал
князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню. От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал
рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к
князю Андрею, улыбнулся и махнул
рукой.
Князь Андрей остановил его за
руку.
— Bonsoir, Lise, [Прощай Лиза,] — сказал
князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя
руку.
Проводив главнокомандующего,
князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и
рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно-поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный корридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
— Ну, что́, моя милая? — сказал
князь Василий, взяв
руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Княжна, своими сухими, худыми
руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза
князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
— Я тебе скажу больше, — продолжал
князь Василий, хватая ее за
руку, — письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится, —
князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится, — и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
Княжна хотела встать, но
князь удержал ее за
руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
Не прошло и двух минут, как
князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял
руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую
руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу.
— Я и не знаю, чтó в этой бумаге, — говорила княжна, обращаясь к
князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в
руках. — Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Князь Василий опустил голову и развел
руками.
За княжной вышел
князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза
рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой
руки видна была в
князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости.
— Ну, как же не дура! — крикнул
князь, оттолкнул тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся
руками до волос княжны и снова сел.
Когда
князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы
князя Андрея, обхватившись
руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту.
Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за
руки, стали целовать и отрывать
руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для
князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться.
Князь Андрей поцеловался с сестрою
рука в
руку и сказал ей, что она такая же pleurnicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице
князя Андрея.
И в то время как
князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову
рукам Тихона.
В столовой, громадно-высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода
князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на
руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться
князь.
Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева
князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно-сделанным (видимо,
рукою домашнего живописца) изображением владетельного
князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских.
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних
князь Андрей от своей жены. Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в
руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы.
Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
— Ну, теперь прощай! — Он дал поцеловать сыну свою
руку и обнял его. — Помни одно,
князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… — Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: — а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! — взвизгнул он.
В то время как
князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая
рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил...
Когда
князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные
руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
— Но что̀ за необычайная гениальность! — вдруг вскрикнул
князь Андрей, сжимая свою маленькую
руку и ударяя ею по столу. — И что̀ за счастие этому человеку!
— Attendez, je n’ai pas fini… — сказал он
князю Андрею, хватая его за
руку. — Je suppose que l’intervention sera plus forte que la non-intervention. Et… — Он помолчал. — On ne pourra pas imputer à la fin de non-recevoir notre dépêche du 28 novembre. Voilà comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил… Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство. И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября… Вот чем всё это кончится.]
Вражда кончена, мы можем подать друг другу
руку… император Наполеон сгорает желанием узнать
князя Ауэрсперга».
Увидав
князя Андрея, она высунулась из-под фартука и, махая худыми
руками, выскочившими из-под коврового платка, кричала...
— Ну, до свидания, — сказал
князь Андрей, протягивая
руку Тушину.
Молчание было довольно продолжительно.
Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что́ сказать; остальные не смели вмешаться в разговор.
Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его
рук нервически двигались.
Пьер был у него под
рукою в Москве, и
князь Василий устроил для него назначение в камер-юнкеры, чтó тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме.
Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за
руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п.
Кое-кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной.
Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно.
Князь Василий строго-вопросительно посмотрел на него, как будто то, что́ он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и
князь Василий дернул Пьера вниз за
руку, посадил его и ласково улыбнулся.
— Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости,
князь,] — сказала m-lle Bourienne, своими розовенькими
руками развертывая белую салфетку. — Son excellence le prince Kouraguine avec son fils, à ce que j’ai entendu dire? [Его сиятельство
князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] — вопросительно сказала она.
Сначала к ней подошел
князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее
рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его.
— А он, Ипполит, тебе не говорил? — сказал
князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за
руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), — а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait à la porte? [выгоняла его из дома?]
Он взял
князя Василья под
руку и повел в кабинет.
— Не за чем, не за чем… — быстро проговорил
князь и, всунув ноги в туфли и
руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Старый
князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие
руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в
руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своею чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
— Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! — нахмурившись, закричал
князь Николай Андреич, взял дочь за
руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал
руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.