Неточные совпадения
Приехала и известная, как la femme la plus séduisante de Pétersbourg, [самая обворожительная женщина в Петербурге,] молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая
еще на небольшие вечера.
— Вы не видали
еще, или: — вы не знакомы с ma tante? [тетушкой?] — говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали
приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante, [тетушку,] и потом отходила.
Он нигде не служил
еще, только что
приехал из-за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет
еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с-глазу-на-глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался
приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго
еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова,
приехал в Грунт и явился к Багратиону. Адъютант Бонапарте
еще не
приехал в отряд Мюрата, и сражение
еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения.
Оттого ли он был не в духе, что
приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон
еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
— Но как же из Москвы доктор
еще не
приехал? — сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
— Как я рада, что ты
приехал! — не отвечая, сказала Наташа, — нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня
еще день, ты знаешь?
— Нет,
еще не
приезжал папа, — сказала Соня.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался
еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же — о столь важном, что он не обращал никакого внимания на то, что́ происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше
приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но ему всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
— Я вперед сказала, — говорила Анна Павловна о Пьере, — я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда
еще сказала это, когда все восхищались им и он только что
приехал из-за границы, и помните, у меня как-то вечером представлял из себя какого-то Марата. Чем же кончилось? Я тогда
еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что́ случится.
В Ростове, так же как и во всей армии, из которой он
приехал,
еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе.
Летом
еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухов успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все
приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что-то скрывает и готовит.
Уже одна треть гостей
приехали на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале,
еще шли торопливые приготовления одеваний.
Старый граф поехал домой. Наташа с Петей обещались сейчас же
приехать. Охота пошла дальше, так как было
еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
— Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг
приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом
еще я думала… Нет, ничего больше.
«Ах, поскорее бы он
приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что́! Уже не будет того, что́ теперь есть во мне. А может быть, он нынче
приедет, сейчас
приедет. Может быть
приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера
еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, — а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
— Однако вот какой-то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какою-то анфиладой мраморных ступеней, и какие-то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких-то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то
еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и
приехали в Мелюковку», думал Николай.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы. На Наташином столе стояли
еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала.
Он читал и читал всё, что́ попадалось под руку, и читал так, что,
приехав домой, когда лакеи
еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал — и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину.
Она
еще не ложилась, когда
приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками, спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против
приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
Княжна Марья умоляла брата подождать
еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он вероятно, скоро
приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дальше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
Из всех этих партий в то самое время, как князь Андрей
приехал к армии, собралась
еще одна девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно-опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на всё, чтò делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Получив известие о болезни Наташи, графиня,
еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом,
приехала в Москву, и всё семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
11-го июля, в субботу, был получен манифест, но
еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье,
приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
— Говорят даже, — сказал l’homme de beaucoup de mérite, не имевший
еще придворного такта, — что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не
приезжал к армии.
— Вы очень пылки, Бельяр, — сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. — Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда
приезжайте ко мне. — Не успел
еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения. — Eh bien qu’est ce qu’il y a? [Ну, что
еще?] — сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он
приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, чтò он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие-то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своею порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда
еще она не сняла плёрёзы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца.
— Ты знаешь, Мари, — сказал он, — нынче
приехал Илья Митрофаныч (это был управляющий делами) из Тамбовской деревни и рассказывает, что за лес уже дают 80 тысяч. — И Николай с оживленным лицом стал рассказывать о возможности в весьма скором времени выкупить Отрадное. —
Еще десять годков жизни, и я оставлю детям… в отличном положении.
Неточные совпадения
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она
приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович
еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи
приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
— Ах, какой вздор! — продолжала Анна, не видя мужа. — Да дайте мне ее, девочку, дайте! Он
еще не
приехал. Вы оттого говорите, что не простит, что вы не знаете его. Никто не знал. Одна я, и то мне тяжело стало. Его глаза, надо знать, у Сережи точно такие же, и я их видеть не могу от этого. Дали ли Сереже обедать? Ведь я знаю, все забудут. Он бы не забыл. Надо Сережу перевести в угольную и Mariette попросить с ним лечь.
― Ну, как же! Ну, князь Чеченский, известный. Ну, всё равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он
еще года три тому назад не был в шлюпиках и храбрился. И сам других шлюпиками называл. Только
приезжает он раз, а швейцар наш… ты знаешь, Василий? Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот и спрашивает князь Чеченский у него: «ну что, Василий, кто да кто
приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «вы третий». Да, брат, так-то!
Написать, что он
приедет, — нельзя, потому что он не может
приехать; написать, что он не может
приехать, потому что что-нибудь мешает или он уезжает — это
еще хуже.
«Что-нибудь
еще в этом роде», сказал он себе желчно, открывая вторую депешу. Телеграмма была от жены. Подпись ее синим карандашом, «Анна», первая бросилась ему в глаза. «Умираю, прошу, умоляю
приехать. Умру с прощением спокойнее», прочел он. Он презрительно улыбнулся и бросил телеграмму. Что это был обман и хитрость, в этом, как ему казалось в первую минуту, не могло быть никакого сомнения.