Ночью он
позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Кончилось, разумеется, тем, что Струнников прослезился. С летами он приобрел слезный дар и частенько-таки поплакивал. Иногда просто присядет к окошку и в одиночку всплакнет, иногда
позовет камердинера Прокофья и поведет с ним разговор:
Переводчик передал, и Хаджи-Мурат тотчас же отвечал, что ему ничего не нужно, но что он просит, чтобы его теперь отвели в место, где бы он мог помолиться. Воронцов
позвал камердинера и велел ему исполнить желание Хаджи-Мурата.
Неточные совпадения
Дача, занимаемая В., была превосходна. Кабинет, в котором я дожидался, был обширен, высок и au rez-de-chaussee, [в нижнем этаже (фр.).] огромная дверь вела на террасу и в сад. День был жаркий, из сада пахло деревьями и цветами, дети играли перед домом, звонко смеясь. Богатство, довольство, простор, солнце и тень, цветы и зелень… а в тюрьме-то узко, душно, темно. Не знаю, долго ли я сидел, погруженный в горькие мысли, как вдруг
камердинер с каким-то странным одушевлением
позвал меня с террасы.
Целый день он бродил по полям и по лесу и, возвратясь довольно поздно домой, почти прокрался в кабинет,
позвал потихоньку к себе своего
камердинера и велел ему подать себе… не есть, — нет, а одного только вина… и не шампанского, а водки.
Михаил Михайлыч поклонился и Крапчику довольно благосклонно, но в гости его к себе не
позвал. Уехал он, опять-таки почтительно провожаемый Антипом Ильичом до самого экипажа. Старый
камердинер, чуждый всякой личной суетности, всегда однако был доволен, когда его господина посещали именитые особы, понимая так, что в этом случае достойные достойному честь воздавали.
Когда он посмотрел на часы, окончивши чтение, он очень удивился, что так поздно,
позвал своего
камердинера, велел приготовить одеваться как можно скорее; впрочем, и удивление и приказ были больше инстинктивны, потому что он никуда не сбирался и ему было совершенно все равно — шесть ли часов утра или двенадцать ночи.
После каретника он
позвал своего
камердинера.