Наполеон заметил смущение Балашева при высказываньи последних слов: лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи, Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
Неточные совпадения
«Славь тако Александра век
И охраняй нам Тита на престоле.
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве, а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый
Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не
смеет утруждать Алкидов русских боле...
Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не
заметить, что
Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади.
Сам
Наполеон,
заметив ее в театре, спросил кто она и оценил ее красоту.
Так мало был оценен этот ответ, что
Наполеон даже решительно не
заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве.
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться, и слушает только потому, что он не может не слушать того, что̀ ему говорят.
Наполеон не
замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
Наполеон тотчас
заметил то, чтò они делали и догадался, что они были еще не готовы.
— А! это чтό? — сказал
Наполеон,
заметив, что все придворные смотрели на что-то, покрытое покрывалом. Боссе с придворною ловкостью, не показывая спины, сделал в полуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и и проговорил.
В середине разговора, который начинал занимать
Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и
смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m-r de Beausset позволил себе игриво-почтительно
заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
Napoléon». [«Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал-адъютантов, для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу вашу светлость верить всему, чтò он вам скажет, особенно когда станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. За сим
молю Бога о сохранении вас под Своим священным кровом. Москва, 30 октября, 1812.
Наполеон».]
Кутузов придумывал даже движение Наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов; но одного, чего он не мог предвидеть, это того, чтò совершилось, того безумного, судорожного метания войска
Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, — метания, которое сделало возможным то, о чем всё-таки не
смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов.
Неточные совпадения
Англичанин стоит и сзади держит на веревке собаку, и под собакой разумеется
Наполеон: «Смотри,
мол, говорит, если что не так, так я на тебя сейчас выпущу эту собаку!» — и вот теперь они, может быть, и выпустили его с острова Елены, и вот он теперь и пробирается в Россию, будто бы Чичиков, а в самом деле вовсе не Чичиков.
— Позвольте вам
заметить, — отвечал он сухо, — что Магометом иль
Наполеоном я себя не считаю… ни кем бы то ни было из подобных лиц, следственно, и не могу, не быв ими, дать вам удовлетворительного объяснения о том, как бы я поступил.
— Уж не
Наполеон ли какой будущий и нашу Алену Ивановну на прошлой неделе топором укокошил? — брякнул вдруг из угла
Заметов.
Отец мой
заметил это ему;
Наполеон подумал и вдруг спросил:
— Совершенно знаю-с; Черносвитов, изобретя свою ногу, первым делом тогда забежал ко мне показать. Но черносвитовская нога изобретена несравненно позже… И к тому же уверяет, что даже покойница жена его, в продолжение всего их брака, не знала, что у него, у мужа ее, деревянная нога. «Если ты, — говорит, когда я
заметил ему все нелепости, — если ты в двенадцатом году был у
Наполеона в камер-пажах, то и мне позволь похоронить ногу на Ваганьковском».