Неточные совпадения
— Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? — сказал Митенька. — Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, — прибавил он, заметив, как
граф уже начал тяжело и часто дышать, что́ всегда было признаком начинавшегося
гнева. — Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
— Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! — сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно, — в моем доме, — мерзавка-девчонка, только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой
гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от
графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
Неточные совпадения
Когда же случившийся тут князь объяснил сластолюбивому старичку, что этот самый Ихменев — отец той самой Натальи Николаевны (а князь не раз прислуживал
графу по этим делам),то вельможный старичок только засмеялся и переменил
гнев на милость: сделано было распоряжение отпустить Ихменева на все четыре стороны; но выпустили его только на третий день, причем (наверно, по распоряжению князя) объявили старику, что сам князь упросил
графа его помиловать.
Бегушев побагровел от злости. Он убежден был, что
графа принял Прокофий, и принял с умыслом, а не просто. Первым его движением было идти и избить Прокофия до полусмерти, но от этого он, как и всегда, удержался, только лицо его оставалось искаженным от
гнева.
Граф Хвостиков, заметивший это и относя неудовольствие хозяина к себе, сконфузился и почти испугался.
Тюменев, отобедав, вскоре собрался ехать на дачу: должно быть, его там что-то такое очень беспокоило. При прощании он взял с Бегушева честное слово завтра приехать к нему в Петергоф на целый день. Бегушев обещал. Когда
граф Хвостиков, уезжавший тоже с Тюменевым вместе, садясь в коляску, пошатнулся немного — благодаря выпитому шампанскому, то Тюменев при этом толкнул еще его ногой: злясь на дочь, он вымещал свой
гнев и на отце.
И галстук вяжет неприлежно, // И мокрой щеткою своей // Не гладит стриженых кудрей. // О чем он думает, не знаю; // Но вот его позвали к чаю. // Что делать?
Граф, преодолев // Неловкий стыд и тайный
гнев, // Идет.
Не был мне понятен и мой
гнев… «Тайна»
графа не могла разозлить меня так сильно. Мне не было дела ни до
графа, ни до его женитьбы, которую он скрыл от меня.