Неточные совпадения
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями.
Графине хотелось с-глазу-на-глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу
графини.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухову,
графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к
глазам. Наконец, она позвонила.
— La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son mari, et elle a pleuré les larmes de ses yeux, [Бедная
графиня Апраксина потеряла мужа.
Глаза выплакала бедняжка,] — говорила она, всё более и более оживляясь.
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его
глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит
графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала
глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на
глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате
графини и остановилась.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его
глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская
глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого-то. Старая
графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Старая
графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно-влюбленных
глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести чай, платок, трубку.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [«подростающих»] y Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими
глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая
графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
—
Графиня… — сказал Денисов с опущенными
глазами и виноватым видом, хотел сказать что-то еще и запнулся.
— Полноте смеяться, перестаньте, — закричала Наташа, — всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… — Она схватила обе руки
графини, поцеловала на одной кость мизинца — июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. — Мама, а он очень влюблен? Как на ваши
глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе — он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?… Узкий, знаете, серый, светлый…
— Где? — спросил Болконский. — Виноват, — сказал он обращаясь к барону, — этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. — Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в
глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к
графине Ростовой.
Графиня печальными и серьезно-строгими
глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой-нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила
глаза.
— Ваше предложение… — степенно начала
графиня. Он молчал, глядя ей в
глаза. — Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
Несколько раз, со слезами на
глазах,
графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены — ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойною, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
— Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, — сказала Наташа, блестя
глазами и не улыбаясь. —
Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
Старая
графиня сидела с счастливо-грустною улыбкой и слезами на
глазах, изредка покачивая головой.
Диммлер, подсев к
графине и закрыв
глаза, слушал.
Соня, молча с опущенными
глазами, слушала жестокие слова
графини и не понимала чего от нее требуют.
— Ах, сударыня, — заговорил он, — сударыня,
графиня…
графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, — повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив
глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что̀ ей делать. Одна m-llе Bourienne приятно улыбалась.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись
глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была
графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
— Ah, Pierre, — сказала
графиня, подходя к мужу. — Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… — Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих
глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими
глазами, лицо своей дочери и молилась Богу о том. чтоб Он помог ей.
Графиня с ужасом подняла
глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу...
Пока один Nicolas был в опасности,
графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, всё ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными
глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что-то сражаются и что-то в этом находят радостного, — тогда матери показалось, что его-то она любила больше, гораздо больше всех своих детей.
Графиня испуганно открыла
глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитою кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно не переставая стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь, адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы.
Графиня говорила, что она не могла сомкнуть
глаз от этого стона и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися
глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному чрез три дома.
Всю дорогу с большими
глазами, которые так знала и которых выражения так боялась
графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села.
— Соня, — сказала
графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. — Соня, ты не напишешь Николиньке? — сказала
графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки
глаз, Соня прочла всё, чтò разумела
графиня под этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
— Доктор говорит, что нет опасности, — сказала
графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла
глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противуречащее ее словам.
У княжны выступили на
глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у
графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Графиня сжала руку дочери, закрыла
глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычною быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день и следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала
графиню. На третью ночь
графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла
глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула, Наташа открыла
глаза.
Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
— Чтò ты? чтò с тобой, дружок мой?.. — Некрасивая
графиня Марья всегда хорошела, когда плакала. Она никогда не плакала от боли или досады, но всегда от грусти и жалости. И когда она плакала, лучистые
глаза ее приобретали неотразимую прелесть.
«Вот это всегда так», думала
графиня Марья. «Со всеми говорит, только не со мною. Вижу, вижу, что я ему противна. Особенно в этом положении». Она посмотрела на свой высокий живот и в зеркало на свое желто-бледное и исхудавшее лицо с более, чем когда-нибудь, большими
глазами.
Графине было уже за 60 лет. Она была вся седа и носила чепчик, обхватывавший всё лицо рюшем. Лицо ее было сморщено, верхняя губа ушла, и
глаза были тусклы.