Неточные совпадения
Я не считал нашу
жизнь ни
хорошею, ни священною, и потому понял эту заповедь прежде других. И когда я понял слова эти так, как они сказаны, меня поразила их истинность, точность и ясность. Христос говорит: вы злом хотите уничтожить зло. Это неразумно. Чтобы не было зла, не делайте зла. И потом Христос перечисляет все случаи, в которых мы привыкли делать зло, и говорит, что в этих случаях не надо его делать.
Вместо устройства нашей
жизни, при котором считается необходимым и
хорошим, чтобы молодой человек распутничал до женитьбы, вместо того, чтобы
жизнь, разлучающую супругов, считать самой естественной, вместо узаконения сословия женщин, служащих разврату, вместо допускания и благословления развода, — вместо всего этого я представил себе, что нам делом и словом внушается, что одинокое безбрачное состояние человека, созревшего для половых сношений и не отрекшегося от них, есть уродство и позор, что покидание человеком той, с какой он сошелся, перемена ее для другой есть не только такой же неестественный поступок, как кровосмешение, но есть и жестокий, бесчеловечный поступок.
Человеческой природе свойственно делать то, что
лучше. И всякое учение о
жизни людей есть только учение о том, что
лучше для людей. Если людям показано, что им
лучше делать, то как же они могут говорить, что они желают делать то, что
лучше, но не могут? Люди не могут делать только то, что хуже, а не могут не делать того, что
лучше.
Разумная деятельность человека, с тех пор как есть человек, направлена к тому, чтобы найти, что̀
лучше из тех противоречий, которыми наполнена
жизнь и отдельного человека и всех людей вместе.
Что же такое значит, что мы говорим: учение Христа прекрасно,
жизнь по учению Христа
лучше, чем та, которою мы живем; но мы не можем жить так, чтобы было
лучше, потому что это «трудно».
И еще с большей торжественностью и уверенностью утверждается то, что после Христа верою в него человек освобождается от греха, т. е. что человеку после Христа не нужно уже разумом освещать свою
жизнь и избирать то, что для него
лучше.
И спасение мое не в том, что я разумом могу осветить свою
жизнь и, узнав
хорошее и дурное, делать то, что
лучше.
Религия, наука, общественное мнение, все в один голос говорят, что дурна та
жизнь, которую мы ведем, но что учение о том, как самим стараться быть
лучше и этим сделать и самую
жизнь лучше, — учение это неисполнимо.
Религиозные и философские учения всех народов, за исключением философских учений псевдо-христианского мира, все, которые мы знаем: иудаизм, конфуцианство, буддизм, браманизм, греческая мудрость, — все учения имеют целью устройство
жизни людской и уяснение людям того, как каждый должен стремиться к тому, чтобы быть и жить
лучше.
Несколько веков ученые люди западной малой части большого материка находились в повальном сумасшествии, воображая, что им принадлежит вечная блаженная
жизнь, и занимались всякого рода элукубрациями о том, как, по каким законам наступит для них эта
жизнь, сами же ничего не делали и не думали никогда ничего о том, как сделать эту свою
жизнь лучше.
Философия, наука, общественное мнение говорят: учение Христа неисполнимо потому, что
жизнь человека зависит не от того света разума, которым он может осветить самую эту
жизнь, а от общих законов, и потому не надо освещать эту
жизнь разумом и жить согласно с ним, а надо жить, как живется, твердо веруя, что по законам прогресса исторического, социологического и других после того, как мы очень долго будем жить дурно, наша
жизнь сделается сама собой очень
хорошей.
Стало быть, я считаю эту свою
жизнь вовсе не погибельной, считаю эту
жизнь чем-то действительным, мне принадлежащим и
хорошим.
Можно, по выражению Паскаля, не думать об этом, нести перед собой ширмочки, которые бы скрывали от взгляда ту пропасть смерти, к которой мы все бежим; но стоит подумать о том, что такое одинокая личная
жизнь человека, чтобы убедиться в том, что вся
жизнь эта, если она есть только личная
жизнь, не имеет для каждого отдельного человека не только никакого смысла, но что она есть злая насмешка над сердцем, над разумом человека и над всем тем, что есть
хорошего в человеке.
Жизнь есть
жизнь, и ею надо воспользоваться как можно
лучше.
Из этого-то непонимания сущности веры и вытекает то странное желание людей — сделать так, чтобы поверить в то, что жить по учению Христа
лучше, тогда как всеми силами души, согласно с верой в благо личной
жизни, им хочется жить противно этому учению.
Ученики говорят так, как мы говорим: хорошо бы было сделать так, чтобы нам, живя той
жизнью одинокой, своевольной, которой мы живем, верить еще, что, если мы будем исполнять учение бога, нам будет еще
лучше.
Но как ни убегает Иона от своего назначения, бог приводит его через кита к ниневитянам, и делается то, чего хочет бог, т. е. ниневитяне принимают через Иону учение бога, — и
жизнь их делается
лучше.
Учение Христа, по церковным толкованиям, представляется как для мирских людей, так и для монашествующих не учением о
жизни — как сделать ее
лучше для себя и для других, а учением о том, во что надо верить светским людям, чтобы, живя дурно, все-таки спастись на том свете, а для монашествующих — тем, как для себя сделать эту
жизнь еще хуже, чем она есть.
В своей исключительно в мирском смысле счастливой
жизни я наберу страданий, понесенных мною во имя учения мира, столько, что их достало бы на
хорошего мученика во имя Христа. Все самые тяжелые минуты моей
жизни, начиная от студенческого пьянства и разврата до дуэлей, войны и до того нездоровья и тех неестественных и мучительных условий
жизни, в которых я живу теперь, — всё это есть мученичество во имя учения мира.
Христос же и не думает призывать нас к жертве, он, напротив, учит нас не делать того, что хуже, а делать то, что
лучше для нас здесь, в этой
жизни.
Учение Христа о том, что
жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту быть готовым умереть, несомненно
лучше, чем учение мира о том, что надо обеспечить свою
жизнь;
лучше тем, что неизбежность смерти и необеспеченность
жизни остается та же при учении мира и при учении Христа, но сама
жизнь, по учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей
жизни, а становится свободной и может быть отдана единой свойственной ей цели — благу себя и людей.
Только теперь я понимаю это и верю в это, и вера эта изменила всю мою оценку
хорошего и высокого, дурного и низкого в
жизни.
Всё, что прежде казалось мне
хорошим и высоким, — почести, слава, образование, богатство, сложность и утонченность
жизни, обстановки, пищи, одежды, внешних приемов, — всё это стало для меня дурным и низким.
Я верю в это, и вера эта изменяет всю мою прежнюю оценку
хорошего и высокого, дурного и низкого в
жизни.
То, что прежде мне казалось самым
хорошим, — утонченная, изящная
жизнь, страстная и поэтическая любовь, восхваляемая всеми поэтами и художниками, — всё это представилось мне дурным и отвратительным.
Наоборот,
хорошим представились мне: трудовая, скудная, грубая
жизнь, умеряющая похоть; высоким и важным представилось мне не столько человеческое учреждение брака, накладывающее внешнюю печать законности на известное соединение мужчины и женщины, сколько самое соединение всякого мужчины и женщины, которое, раз совершившись, не может быть нарушено без нарушения воли бога.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что
жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в
хорошем обществе никогда не услышишь.
Стародум. От двора, мой друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил, что
лучше вести
жизнь у себя дома, нежели в чужой передней.
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться
жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо
лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
Степан Аркадьич в школе учился хорошо, благодаря своим
хорошим способностям, но был ленив и шалун и потому вышел из последних; но, несмотря на свою всегда разгульную
жизнь, небольшие чины и нестарые годы, он занимал почетное и с
хорошим жалованьем место начальника в одном из московских присутствий.
Правда, когда они оба были в
хорошем расположении духа, радость
жизни их удвоялась.