Неточные совпадения
Значение, которое я приписывал прежде этим словам, было то, что всякий должен всегда избегать гнева против людей, не должен никогда говорить бранных слов и должен
жить в
мире со всеми без всякого исключения; но в тексте стояло слово, исключающее этот смысл.
И вот вместо туманных, подлежащих толкованиям и произволу, неопределенных и неважных выражений открылась мне с стиха 21—28 простая, ясная и определенная первая заповедь Христа:
живи в
мире со всеми людьми, никогда своего гнева на людей не считай справедливым.
Религиозные и философские учения всех народов, за исключением философских учений псевдо-христианского
мира, все, которые мы знаем: иудаизм, конфуцианство, буддизм, браманизм, греческая мудрость, — все учения имеют целью устройство жизни людской и уяснение людям того, как каждый должен стремиться к тому, чтобы быть и
жить лучше.
Что мне делать?
Жить, как все, или
жить по учению Христа? Я понял учение Христа в его заповедях и вижу, что исполнение их дает блаженство и мне и всем людям
мира. Я понял, что исполнение этих заповедей есть воля того начала всего, от которого произошла и моя жизнь.
Но отчего же так дурно мы
живем в этом
мире? спрашивает отчаянный голос; зачем всё это зло, неужели нельзя мне своей жизнью не участвовать в этом зле? неужели нельзя облегчить это зло?
Путь этот открыт каждому, говорит учение церкви, но знай, что, избирая этот путь, ты должен уже не участвовать в жизни
мира, а перестать
жить и медленно сам убивать себя.
В своей исключительно в мирском смысле счастливой жизни я наберу страданий, понесенных мною во имя учения
мира, столько, что их достало бы на хорошего мученика во имя Христа. Все самые тяжелые минуты моей жизни, начиная от студенческого пьянства и разврата до дуэлей, войны и до того нездоровья и тех неестественных и мучительных условий жизни, в которых я
живу теперь, — всё это есть мученичество во имя учения
мира.
А учение
мира сказало: брось дом, поля, братьев, уйди из деревни в гнилой город,
живи всю свою жизнь банщиком голым, в пару намыливая чужие спины, или гостинодворцем, всю жизнь считая чужие копейки в подвале, или прокурором, всю жизнь свою проводя в суде и над бумагами, занимаясь тем, чтобы ухудшить участь несчастных, или министром, всю жизнь впопыхах подписывая ненужные бумаги, или полководцем, всю жизнь убивая людей, —
живи этой безобразной жизнью, кончающейся всегда мучительной смертью, и ты ничего не получишь в
мире этом и не получишь никакой вечной жизни.
«Да, — говорят на это, — но
мир так устроен, что противиться его устройству еще мучительнее, чем
жить согласно с ним.
Ведь всякий человек, как бы он ни
жил, — по учению ли Христа, или по учению
мира, — он
жив только трудом других людей.
Как же вернее, разумнее и радостнее
жить: по учению
мира или по учению Христа?
Вместо того чтобы руководить
миром в его жизни, церковь в угоду
миру перетолковала метафизическое учение Христа так, что из него не вытекало никаких требований для жизни, так что оно не мешало людям
жить так, как они
жили.
Мир учреждал свою, во всем противную учению Христа жизнь, а церковь придумывала иносказания, по которым бы выходило, что люди,
живя противно закону Христа,
живут согласно с ним.
И кончилось тем, что
мир стал
жить жизнью, которая стала хуже языческой жизни, и церковь стала не только оправдывать эту жизнь, но утверждать, что в этом-то и состоит учение Христа.
Мир с своим устройством, освященным церковью, отбросил церковь во имя тех самых основ христианства, которые нехотя пронесла церковь, и
живет без нее.
Всё, что точно
живет, а не уныло злобится, не
живя, а только мешая
жить другим, всё живое в нашем европейском
мире отпало от церкви и всяких церквей и
живет своей жизнью независимо от церкви.
Всё то, чем истинно
живет теперь
мир: социализм, коммунизм, политико-экономические теории, утилитаризм, свобода и равенство людей и сословий и женщин, все нравственные понятия людей, святость труда, святость разума, науки, искусства, всё, что ворочает
миром и представляется церкви враждебным, всё это — части того же учения, которое, сама того не зная, пронесла с скрываемым ею учением Христа та же церковь.
Можно
жить по учению
мира, т. е. животною жизнью, не признавая ничего выше и обязательнее предписаний существующей власти. Но кто
живет так, не может же утверждать, что
живет разумно. Прежде чем утверждать, что мы
живем разумно, надо ответить на вопрос: какое учение о жизни мы считаем разумным? А у нас, несчастных, не только нет никакого такого учения, но потеряно даже и сознание в необходимости какого-нибудь разумного учения о жизни.
Во всем, что составляет жизнь человека — в том, как
жить, идти ли убивать людей или не идти, идти ли судить людей или не идти, воспитывать ли своих детей так или иначе, — люди нашего
мира отдаются безропотно другим людям, которые точно так же, как и они сами, не знают, зачем они
живут и заставляют
жить других так, а не иначе.
Не делайте только того, что делает теперь весь наш европейский
мир:
жить и не считать разумным свою жизнь, делать и не считать разумными свои дела, не верить в свой разум,
жить несогласно с ним.
Если существует еще
мир зла, то он существует только как нечто мертвое, он
живет только по инерции; — в нем нет уже основ жизни. Его нет для верующего в заповеди Христа. Он побежден в разумном сознании сына человеческого. Разбежавшийся поезд еще бежит по прямому направлению, но вся разумная работа на нем делается уже давно для обратного направления.
Неточные совпадения
И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего
мира, в котором он
жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный
мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись в нем, колебля всё его тело, что долго мешали ему говорить.
Но с приездом отца для Кити изменился весь тот
мир, в котором она
жила.
Дом был большой, старинный, и Левин, хотя
жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был целый
мир для Левина. Это был
мир, в котором
жили и умерли его отец и мать. Они
жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Левин знал брата и ход его мыслей; он знал, что неверие его произошло не потому, что ему легче было
жить без веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений
мира вытеснили верования, и потому он знал, что теперешнее возвращение его не было законное, совершившееся путем той же мысли, но было только временное, корыстное, с безумною надеждой исцеления.
Он отгонял от себя эти мысли, он старался убеждать себя, что он
живет не для здешней временной жизни, а для вечной, что в душе его находится
мир и любовь.