Но, подчинив себя церкви, я скоро заметил, что я не найду в учении церкви подтверждения, уяснения тех начал христианства, которые
казались для меня главными; я заметил, что эта дорогая мне сущность христианства не составляет главного в учении церкви.
Неточные совпадения
Я не соглашался с этим, потому что мне всегда
казалось странным,
для чего Христос, вперед зная, что исполнение его учения невозможно одними силами человека, дал такие ясные и прекрасные правила, относящиеся прямо к каждому отдельному человеку? Читая эти правила, мне всегда
казалось, что они относятся прямо ко мне, от меня одного требуют исполнения.
Мне представлялось, что Христос должен был запрещать всякий гнев, всякое недоброжелательство и
для того, чтобы его не было, предписывает каждому: прежде чем идти приносить жертву, т. е. прежде, чем становиться в общение с богом, вспомнить, нет ли человека, который сердится на тебя. И если есть такой, напрасно или не напрасно, то пойти и помириться, а потом уж приносить жертву или молиться. Так мне
казалось, но по толкованиям выходило, что это место надо понимать условно.
Я и так не клялся ни Иерусалимом, ни богом, ничем, и мне это никакого труда не стоило; и, кроме того, мне
казалось, что буду ли, или не буду я клясться, это не может иметь ни
для кого никакой важности.
Вера эта, по определению верующих же, есть признание существующим того, что
кажется (это сказано у Павла и повторяется во всех богословиях и катехизисах как лучшее определение веры). И вот это-то признание существующим того, что
кажется, и привело людей к такому странному утверждению того, что учение Христа хорошо
для людей, но не годится
для людей.
Мне тоже
казалось, что эти ученые люди имеют другие основания
для отрицания исполнимости учения Христа.
Как ни удивительно
кажется понявшему учение Христа то заблуждение, по которому признается, что учение Христа очень хорошо
для людей, но неисполнимо; но заблуждение, по которому признается, что человек, желающий не на словах, а на деле исполнять учение Христа, должен уйти из мира, — еще удивительнее.
Мы так привыкли к нашему обману, что всё, что мы делаем
для мнимого обеспечения нашей жизни: наши войска, крепости, наши запасы, наши одежды, наши лечения, всё наше имущество, наши деньги,
кажется нам чем-то действительным, серьезно обеспечивающим нашу жизнь.
Учение Христа, как религия, определяющая жизнь и дающая объяснение жизни людей, стоит теперь так же, как оно 1800 лет тому назад стояло перед миром. Но прежде у мира были объяснения церкви, которые, заслоняя от него учение, все-таки
казались ему достаточными
для его старой жизни; а теперь настало время, что церковь отжила, и мир не имеет никаких объяснений своей новой жизни и не может не чувствовать своей беспомощности, а потому и не может теперь не принять учения Христа.
Всё, что прежде
казалось мне хорошим и высоким, — почести, слава, образование, богатство, сложность и утонченность жизни, обстановки, пищи, одежды, внешних приемов, — всё это стало
для меня дурным и низким.
Всё же, что
казалось дурным и низким, — мужичество, неизвестность, бедность, грубость, простота обстановки, пищи, одежды, приемов — всё это стало
для меня хорошим и высоким.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький,
кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься
для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)
Кажется, эта комната несколько сыра?
Главное препятствие
для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего в то время аскетизма; но, с другой стороны, история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем не столь необходимо
для счастия народов, как это
кажется с первого взгляда.
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и
казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы
для того, чтоб ходить без конца, ходить по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности
для того, чтобы лезть на другую плоскую возвышенность, переходят через один мост
для того, чтобы перейти вслед за тем через другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
Казалось, что ежели человека, ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично
для него, быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но
для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо.
Всякая минута
казалась удобною
для освобождения, и всякая же минута
казалась преждевременною.