Неточные совпадения
Либеральная партия говорила или, лучше, подразумевала, что религия есть только узда для варварской
части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести без боли в ногах даже короткого молебна и не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о
том свете, когда и на этом жить было бы очень весело.
Левин встречал в журналах статьи, о которых шла речь, и читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с
теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые в последнее время
чаще и
чаще приходили ему на ум.
Вообще Долли казалось, что она не в спокойном духе, а в
том духе заботы, который Долли хорошо знала за собой и который находит не без причины и большею
частью прикрывает недовольство собою.
Но в это самое мгновенье оба вдруг услыхали пронзительный свист, который как будто стегнул их по уху, и оба вдруг схватились за ружья, и две молнии блеснули, и два удара раздались в одно и
то же мгновение. Высоко летевший вальдшнеп мгновенно сложил крылья и упал в
чащу, пригибая тонкие побеги.
Вронский любил его и зa его необычайную физическую силу, которую он большею
частью выказывал
тем, что мог пить как бочка, не спать и быть всё таким же, и за большую нравственную силу, которую он выказывал в отношениях к начальникам и товарищам, вызывая к себе страх и уважение, и в игре, которую он вел на десятки тысяч и всегда, несмотря на выпитое вино, так тонко и твердо, что считался первым игроком в Английском Клубе.
Утро было прекрасное: опрятные, веселые дома с садиками, вид краснолицых, красноруких, налитых пивом, весело работающих немецких служанок и яркое солнце веселили сердце; но чем ближе они подходили к водам,
тем чаще встречались больные, и вид их казался еще плачевнее среди обычных условий благоустроенной немецкой жизни.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата,
тем чаще и
чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни,
того, что называют сердцем,
того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Еще с горы открылась ему под горою тенистая, уже скошенная
часть луга, с сереющими рядами и черными кучками кафтанов, снятых косцами на
том месте, откуда они зашли первый ряд.
Обливавший его пот прохлаждал его, а солнце, жегшее спину, голову и засученную по локоть руку, придавало крепость и упорство в работе; и
чаще и
чаще приходили
те минуты бессознательного состояния, когда можно было не думать о
том, что делаешь.
Чем долее Левин косил,
тем чаще и
чаще он чувствовал минуты забытья, при котором уже не руки махали косой, а сама коса двигала за собой всё сознающее себя, полное жизни тело, и, как бы по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой. Это были самые блаженные минуты.
— Положим, какой-то неразумный ridicule [смешное] падает на этих людей, но я никогда не видел в этом ничего, кроме несчастия, и всегда сочувствовал ему», сказал себе Алексей Александрович, хотя это и было неправда, и он никогда не сочувствовал несчастиям этого рода, а
тем выше ценил себя, чем
чаще были примеры жен, изменяющих своим мужьям.
Стремительность же вперед была такова, что при каждом движении обозначались из-под платья формы колен и верхней
части ноги, и невольно представлялся вопрос о
том, где сзади, в этой подстроенной колеблющейся горе, действительно кончается ее настоящее, маленькое и стройное, столь обнаженное сверху и столь спрятанное сзади и внизу тело.
Для
того чтобы всегда вести свои дела в порядке, он, смотря по обстоятельствам,
чаще или реже, раз пять в год, уединялся и приводил в ясность все свои дела. Он называл это посчитаться, или faire la lessive. [сделать стирку.]
Когда он, в
тот же вечер, как приехал домой, сообщил приказчику свои планы, приказчик с видимым удовольствием согласился с
тою частью речи, которая показывала, что всё делаемое до сих пор было вздор и невыгодно.
Приказчик, ездивший к купцу, приехал и привез
часть денег за пшеницу. Условие с дворником было сделано, и по дороге приказчик узнал, что хлеб везде застоял в поле, так что неубранные свои 160 копен было ничто в сравнении с
тем, что было у других.
За несколько недель пред этим Левин писал брату, что по продаже
той маленькой
части, которая оставалась у них неделенною в доме, брат имел получить теперь свою долю, около 2000 рублей.
― Да я тебе говорю, что это не имеет ничего общего. Они отвергают справедливость собственности, капитала, наследственности, а я, не отрицая этого главного стимула (Левину было противно самому, что он употреблял такие слова, но с
тех пор, как он увлекся своею работой, он невольно стал
чаще и
чаще употреблять нерусские слова), хочу только регулировать труд.
Эти припадки ревности, в последнее время всё
чаще и
чаще находившие на нее, ужасали его и, как он ни старался скрывать это, охлаждали его к ней, несмотря на
то, что он знал, что причина ревности была любовь к нему.
Но это сознание своей низости пред
тем человеком, которого он несправедливо презирал, составляло только малую
часть его горя.
Она решила, что малую
часть приданого она приготовит всю теперь, большое же вышлет после, и очень сердилась на Левина за
то, что он никак не мог серьезно ответить ей, согласен ли он на это или нет.
По мере чтения, в особенности при
частом и быстром повторении
тех же слов: «Господи помилуй», которые звучали как «помилос, помилос», Левин чувствовал, что мысль его заперта и запечатана и что трогать и шевелить ее теперь не следует, а
то выйдет путаница, и потому он, стоя позади дьякона, продолжал, не слушая и не вникая, думать о своем.
Сначала полагали, что жених с невестой сию минуту приедут, не приписывая никакого значения этому запозданию. Потом стали
чаще и
чаще поглядывать на дверь, поговаривая о
том, что не случилось ли чего-нибудь. Потом это опоздание стало уже неловко, и родные и гости старались делать вид, что они не думают о женихе и заняты своим разговором.
Священник беспрестанно высылал
то дьячка,
то дьякона узнать, не приехал ли жених, и сам, в лиловой рясе и шитом поясе,
чаще и
чаще выходил к боковым дверям, ожидая жениха.
Вронский в эти три месяца, которые он провел с Анной за границей, сходясь с новыми людьми, всегда задавал себе вопрос о
том, как это новое лицо посмотрит на его отношения к Анне, и большею
частью встречал в мужчинах какое должно понимание. Но если б его спросили и спросили
тех, которые понимали «как должно», в чем состояло это понимание, и он и они были бы в большом затруднении.
— Да, я пишу вторую
часть Двух Начал, — сказал Голенищев, вспыхнув от удовольствия при этом вопросе, —
то есть, чтобы быть точным, я не пишу еще, но подготовляю, собираю материалы. Она будет гораздо обширнее и захватит почти все вопросы. У нас, в России, не хотят понять, что мы наследники Византии, — начал он длинное, горячее объяснение.
Между
тем по другой стороне болота слышались не
частые, но, как Левину казалось, значительные выстрелы Степана Аркадьича, причем почти за каждым слышалось: «Крак, Крак, апорт!»
Анна между
тем, вернувшись в свой кабинет, взяла рюмку и накапала в нее несколько капель лекарства, в котором важную
часть составлял морфин, и, выпив и посидев несколько времени неподвижно, с успокоенным и веселым духом пошла в спальню.
Тревожить эти чувства ей было больно; но она всё-таки знала, что это была самая лучшая
часть ее души и что эта
часть ее души быстро зарастала в
той жизни, которую она вела.
Вронский и Анна всё в
тех же условиях, всё так же не принимая никаких мер для развода, прожили всё лето и
часть осени в деревне. Было между ними решено, что они никуда не поедут; но оба чувствовали, чем долее они жили одни, в особенности осенью и без гостей, что они не выдержат этой жизни и что придется изменить ее.
Чем больше проходило времени, чем
чаще он видел себя опутанным этими сетями,
тем больше ему хотелось не
то что выйти из них, но попробовать, не мешают ли они его свободе.
Она теперь ясно сознавала зарождение в себе нового чувства любви к будущему, отчасти для нее уже настоящему ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому чувству. Он теперь уже не был вполне
частью ее, а иногда жил и своею независимою от нее жизнью. Часто ей бывало больно от этого, но вместе с
тем хотелось смеяться от странной новой радости.
Некоторые отделы этой книги и введение были печатаемы в повременных изданиях, и другие
части были читаны Сергеем Ивановичем людям своего круга, так что мысли этого сочинения не могли быть уже совершенной новостью для публики; но всё-таки Сергей Иванович ожидал, что книга его появлением своим должна будет произвести серьезное впечатление на общество и если не переворот в науке,
то во всяком случае сильное волнение в ученом мире.
Долли была в отчаяньи, ненавидела мужа, презирала, жалела, решалась развестись, отказать, но кончила
тем, что согласилась продать
часть своего имения.