Неточные совпадения
Степана Аркадьича не только любили все знавшие его за его добрый, веселый нрав и несомненную честность, но в нем, в его красивой, светлой наружности,
блестящих глазах, черных бровях, волосах, белизне и румянце лица, было что-то физически действовавшее дружелюбно и весело на людей, встречавшихся
с ним.
Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему лица двух товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича,
с такими белыми длинными пальцами,
с такими длинными, желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными
блестящими запонками на рубашке, что эти руки, видимо, поглощали всё его внимание и не давали ему свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся.
— А недурны, — говорил он, сдирая серебряною вилочкой
с перламутровой раковины шлюпающих устриц и проглатывая их одну за другой. — Недурны, — повторял он, вскидывая влажные и
блестящие глаза то на Левина, то на Татарина.
Она уже подходила к дверям, когда услыхала его шаги. «Нет! нечестно. Чего мне бояться? Я ничего дурного не сделала. Что будет, то будет! Скажу правду. Да
с ним не может быть неловко. Вот он, сказала она себе, увидав всю его сильную и робкую фигуру
с блестящими, устремленными на себя глазами. Она прямо взглянула ему в лицо, как бы умоляя его о пощаде, и подала руку.
Это была сухая, желтая,
с черными
блестящими глазами, болезненная и нервная женщина. Она любила Кити, и любовь ее к ней, как и всегда любовь замужних к девушкам, выражалась в желании выдать Кити по своему идеалу счастья замуж, и потому желала выдать ее за Вронского. Левин, которого она в начале зимы часто у них встречала, был всегда неприятен ей. Ее постоянное и любимое занятие при встрече
с ним состояло в том, чтобы шутить над ним.
Третий круг наконец, где она имела связи, был собственно свет, — свет балов, обедов,
блестящих туалетов, свет, державшийся одною рукой за двор, чтобы не спуститься до полусвета, который члены этого круга думали, что презирали, но
с которым вкусы у него были не только сходные, но одни и те же.
Сухая голова ее
с выпуклыми,
блестящими, веселыми глазами, расширялась у храпа в выдающиеся ноздри
с налитою внутри кровью перепонкой.
Сергей Иванович любовался всё время красотою заглохшего от листвы леса, указывая брату то на темную
с тенистой стороны, пестреющую желтыми прилистниками, готовящуюся к цвету старую липу, то на изумрудом
блестящие молодые побеги дерев нынешнего года.
Он вошел за Сафо в гостиную и по гостиной прошел за ней, как будто был к ней привязан, и не спускал
с нее
блестящих глаз, как будто хотел съесть ее.
Всё, что он видел в окно кареты, всё в этом холодном чистом воздухе, на этом бледном свете заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши домов,
блестящие в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля
с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
Он
блестящими черными глазами смотрел прямо на горячившегося помещика
с седыми усами и, видимо, находил забаву в его речах.
«Вы можете затоптать в грязь», слышал он слова Алексея Александровича и видел его пред собой, и видел
с горячечным румянцем и
блестящими глазами лицо Анны,
с нежностью и любовью смотрящее не на него, а на Алексея Александровича; он видел свою, как ему казалось, глупую и смешную фигуру, го когда Алексей Александрович отнял ему от лица руки. Он опять вытянул ноги и бросился на диван в прежней позе и закрыл глаза.
«Никакой надобности, — подумала она, — приезжать человеку проститься
с тою женщиной, которую он любит, для которой хотел погибнуть и погубить себя и которая не может жить без него. Нет никакой надобности!» Она сжала губы и опустила
блестящие глаза на его руки
с напухшими жилами, которые медленно потирали одна другую.
Старичок-священник, в камилавке,
с блестящими серебром седыми прядями волос, разобранными на две стороны за ушами, выпростав маленькие старческие руки из-под тяжелой серебряной
с золотым крестом на спине ризы, перебирал что-то у аналоя.
Блестящие нежностью и весельем глаза Сережи потухли и опустились под взглядом отца. Это был тот самый, давно знакомый тон,
с которым отец всегда относился к нему и к которому Сережа научился уже подделываться. Отец всегда говорил
с ним — так чувствовал Сережа — как будто он обращался к какому-то воображаемому им мальчику, одному из таких, какие бывают в книжках, но совсем не похожему на Сережу. И Сережа всегда
с отцом старался притвориться этим самым книжным мальчиком.
Но Левин ошибся, приняв того, кто сидел в коляске, за старого князя. Когда он приблизился к коляске, он увидал рядом со Степаном Аркадьичем не князя, а красивого полного молодого человека в шотландском колпачке,
с длинными концами лент назади. Это был Васенька Весловский, троюродный брат Щербацких — петербургско-московский
блестящий молодой человек, «отличнейший малый и страстный охотник», как его представил Степан Аркадьич.
— Иди, ничаво! — прокричал
с красным лицом веселый бородатый мужик, осклабляя белые зубы и поднимая зеленоватый,
блестящий на солнце штоф.
У круглого стола под лампой сидели графиня и Алексей Александрович, о чем-то тихо разговаривая. Невысокий, худощавый человек
с женским тазом,
с вогнутыми в коленках ногами, очень бледный, красивый,
с блестящими, прекрасными глазами и длинными волосами, лежавшими на воротнике его сюртука, стоял на другом конце, оглядывая стену
с портретами. Поздоровавшись
с хозяйкой и
с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич невольно взглянул еще раз на незнакомого человека.
— Но я не негр, я вымоюсь — буду похож на человека, — сказал Катавасов
с своею обычною шутливостию, подавая руку и улыбаясь особенно
блестящими из-за черного лица зубами.
Неточные совпадения
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал в Глупове
с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало первым и притом самым
блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее время в его истории.
Спустясь в один из таких оврагов, называемых на здешнем наречии балками, я остановился, чтоб напоить лошадь; в это время показалась на дороге шумная и
блестящая кавалькада: дамы в черных и голубых амазонках, кавалеры в костюмах, составляющих смесь черкесского
с нижегородским; впереди ехал Грушницкий
с княжною Мери.
Чичикова несколько поразило смешение нищеты
с некоторыми
блестящими безделушками позднейшей роскоши.
Везде поперек каким бы ни было печалям, из которых плетется жизнь наша, весело промчится блистающая радость, как иногда
блестящий экипаж
с золотой упряжью, картинными конями и сверкающим блеском стекол вдруг неожиданно пронесется мимо какой-нибудь заглохнувшей бедной деревушки, не видавшей ничего, кроме сельской телеги, и долго мужики стоят, зевая,
с открытыми ртами, не надевая шапок, хотя давно уже унесся и пропал из виду дивный экипаж.
Люблю я очень это слово, // Но не могу перевести; // Оно у нас покамест ново, // И вряд ли быть ему в чести. // Оно б годилось в эпиграмме…) // Но обращаюсь к нашей даме. // Беспечной прелестью мила, // Она сидела у стола //
С блестящей Ниной Воронскою, // Сей Клеопатрою Невы; // И верно б согласились вы, // Что Нина мраморной красою // Затмить соседку не могла, // Хоть ослепительна была.